— Я поблагодарил бы его за дружеские отношения. Как его зовут?
— Его зовут Абу эн-Наср.
— Это неверно! Его имя Хамд эль-Амасат.
— Гяур, не смей обвинять меня во лжи, а то получишь на двадцать ударов больше! Моего друга и в самом деле зовут Хамд эль-Амасат. Но знай ты, собака неверного, что однажды ночью, когда я еще был миралаем [41] в Стамбуле, на меня напали греческие бандиты; случайно Хамд эль-Амасат оказался рядом. Он поговорил с ними и спас мне жизнь. С той ночи его зовут Абу эн-Наср, Отец Победы, потому что никто не может противостоять ему, даже бандиты.
Я, не в состоянии сдержать смех, покачал головой и спросил:
— Ты был в Стамбуле миралаем? В каких войсках?
— В гвардии, сын шакала.
Я приблизился к нему на шаг и поднял правую руку.
— Попробуй еще раз оскорбить меня, и я дам тебе такую пощечину, что завтра утром ты сможешь сравнить свой нос с минаретом и сравнение будет в твою пользу. Ты уверяешь меня в том, что был полковником? Можешь рассказывать свои побасенки этим героям-воякам, но только не мне. Понял?
Векиль вскочил с необычайной поспешностью. Подобным образом с ним еще никто не обращался. Это было выше его понимания. Он уставился на меня, словно я был привидением, и пролепетал потом — не знаю, во гневе ли, или во смущении:
— Человек, я мог бы стать даже лави-пашой, что соответствует генерал-майору в армиях неверных, но мне милее было место здесь, в Кбилли!
— Да, ты можешь служить образцом мужества и храбрости. Ты боролся с бандитами, которых твой друг победил, сказав им лишь несколько слов. Значит, он был очень хорошим их знакомым или даже членом шайки. Он совершил в Алжире убийство с ограблением. Он убил человека в Вади-Тарфои. Он застрелил в Шотт-Джериде моего проводника, отца этого юноши. Он хотел и меня погубить. Я преследовал его до Кбилли и вот вижу, что этот человек является другом чиновника, утверждающего, что он находится на государственной службе. Здесь я обвиняю твоего гостя в убийстве и требую, чтобы ты его задержал!
Теперь вскочил и Абу эн-Наср. Он воскликнул:
— Этот человек — гяур! Он напился вина и не знает, что говорит. Он должен проспаться, а потом уже держать ответ.
Это было уже слишком. В мгновение схватил я его за грудки, высоко поднял и швырнул на землю. Он снова вскочил и выхватил нож.
— Собака, ты поднял руку на правоверного! Сейчас ты умрешь!
При этих словах он бросился на меня. Я остановил его метким ударом. Он рухнул и остался неподвижно лежать.
— Взять его! — приказал векиль солдатам и указал им на меня.
Я ожидал, что солдаты немедленно схватят меня, однако, к своему удивлению, обнаружил, что происходит нечто вроде маневров.
Унтер-офицер выступил перед «строем» и скомандовал:
— Положить оружие!
Все одновременно нагнулись, положили ружья на пол, а потом приняли в прежнее положение.
— Направо!
Солдаты повернулись направо и теперь стояли в затылок друг другу.
— Взять человека, находящегося посреди комнаты! Марш!
Они, словно находились на плацу, подняли левую ногу, фланговый чеканил: «Левой — правой, левой — правой!» Солдаты обошли вокруг меня и остановились по команде унтера, взяв меня в кольцо.
— Схватить его!
Двадцать рук, ровно сотня грязных смуглых пальцев, протянулись ко мне сзади и спереди, слева и справа и схватили меня за бурнус. Происходящее было тем комичнее, что я мог бы освободиться одним движением из их рук.
— Ваше высочество, мы держим этого человека! — сообщил верховный главнокомандующий храброго войска.
— Больше не отпускайте его! — приказал со строгим выражением на лице наместник.
Сотня пальцев впилась еще основательнее в мой бурнус, и как раз это чопорное восточное достоинство, с которым все совершалось, достоинство, несшее в себе что-то комическимарионеточное, стало виною тому, что я громко рассмеялся.
Во время этих событий Абу эн-Наср снова поднялся. Его глаза сверкали гневом и жаждой мести, когда он прошипел векилю:
— Прикажи его расстрелять!
— Да, он должен быть расстрелян. Однако прежде я выслушаю его, потому что я справедливый судья и не могу никого приговорить, не предоставив обвиняемому возможности высказаться.
— Этот гяур, — начал убийца, — шел с проводником и со своим слугой через шотт. Он наткнулся на нас и спихнул моего спутника в трясину, в которой тот утонул.
— Почему он это сделал?
— Из мести.
— Почему он хотел мстить?
— Он убил одного человека в Вади-Тарфои. Мы как раз проезжали мимо и хотели его задержать, однако он улизнул от нас.