— Господин, это невозможно!
— И все-таки это возможно, потому что он стоит поблизости.
— Где?
— Вон тот вороной жеребец.
— Ты шутишь, бей!
— Я не шучу, а говорю правду.
— Конь великолепен. Такого я еще в жизни не видел. Но он принадлежит этому человеку!
— А этот человек и есть тот чужой сераскир, о котором ты рассказывал.
— Быть того не может! — От удивления вождь бадинанов широко открыл рот.
— Невозможно, ты говоришь? Разве я когда-нибудь тебе лгал? Еще раз скажу тебе, что это действительно он!
Глаза и рот вождя открылись еще шире. Он смотрел на меня как безумный и непроизвольно протянул свою руку за медом, однако попал рядом в табачный кисет.
Не заметив этого, он отправил в рот, за частокол белых блестящих зубов, хорошую порцию наркотической травы. Я подозревал уже, что это зелье может быть чем угодно, только не табаком. В целом я предположил верно. Трава немедленно подействовала: вождь судорожно сомкнул челюсти, а потом изверг содержимое своего рта прямо в лицо моему доброму Али-бею.
— Ради Пророка! Это правда? — еще раз спросил он, крайне ошеломленный.
— Я в этом тебя уже заверил! — ответил Али-бей, утирая лицо кончиком своей одежды.
— О сераскир, — теперь обратился вождь ко мне, — дай Бог, чтобы твое посещение принесло нам счастье!
— Тебе оно обязательно принесет счастье, я обещаю! — ответил я.
— Твой вороной конь здесь, — продолжал он, — но где же твой щит с карбункулом, твои латы, твой шлем, твое копье, твоя сабля?
— Слушай, что я тебе скажу! Я и есть тот иностранный воин, который был у Мохаммеда Эмина, но я не с неба спустился. Я приехал из одной далекой страны, где вовсе не был сераскиром. У меня не было ни золотого, ни серебряного оружия, но вот ты видишь ружья, каких у вас нет; с ними мне нечего бояться даже многочисленных врагов. Хочешь, я покажу тебе, как они стреляют?
— Умоляю тебя твоей головой, головой твоего отца и головой твоего друга Али-бея, не делай этого! — попросил он испуганно. — Ты снял с себя латы, отложил копье, щит и меч, чтобы употребить это оружие, которое, возможно, еще опаснее. Не знаю, как я должен тебя отблагодарить, но обещай мне, что ты захочешь стать моим другом!
— Какая в том польза? В твоей стране есть поговорка: «разумный враг лучше неразумного друга».
— Разве я был неразумным, господин?
— А ты разве не знаешь, что надо приветствовать гостя, тем более если он пришел с твоим другом?
— Ты прав, господин! Ты укорил меня народной мудростью. Позволь, я отвечу тебе другой поговоркой: «малый должен покориться большому». Будь большим, а я буду тебе повиноваться!
— Повинуйся прежде моему другу Али-бею! Он победит, и турецкие ружья, безусловно, будут твоими.
— Ты сердишься! Извини! Клянусь моей головой, я ничего не пожалею, чтобы послужить тебе. Возьми этот виноград и ешь! Возьми этот табак и кури!
— Благодарим тебя, — ответил Али-бей с улыбкой. — Мы ели перед отъездом и должны, не теряя времени, возвращаться в Шейх-Ади.
Он поднялся, и я вслед на ним. Вождь сопровождал нас до тропы и еще раз пообещал выполнить свой долг как можно лучше. А мы отправились в деревню старой дорогой.
― РОБЕР СЮРКУФ ―[141]
Тулон
Это было в день Рождества Пресвятой Богородицы 1793 года[142]. Уже несколько недель благословенные нивы Прованса жгло беспощадное солнце. Однако в этот день горизонт с самого утра затянуло плотными фиолетовыми тучами, желтые подбрюшья которых то и дело озарялись сверкающими зигзагами молний. Громовые раскаты сотрясали прибрежные скалы, тысячекратным эхом отражаясь от вспененных гребней волн.
Хлынул проливной дождь, никакой плащ не продержался бы против него более минуты. Одна надежда — спасительный кров, и все живое давно попряталось под крыши. Лишь одинокий путник, промокший до нитки, отважно шагал по дороге, ведущей через виноградники и оливковые рощи к городку Боссе. Пропитанная дождем легкая летняя одежда плотно облепила его стройную крепкую фигуру, но это, казалось, ни в малой степени не смущало спутника. Его моложавое лицо то и дело расплывалось в довольной улыбке, а танцующая походка была, ни дать ни взять, как у праздного гуляки, которому вовсе незачем куда-то торопиться.
На самом краю городка, у дороги, стоял небольшой дом. Над дверью его красовалась вывеска с полустертыми буквами: «Таверна дю руссийон». Не обращая внимания на дождь, путник не спеша подошел к дому, сдвинул шапку на затылок и, подбоченившись, внимательно стал разглядывать надпись.
141
Повесть опубликована в 1882 г. в журнале «Deutscher Hausschatz in Wort und Bild». В 1894 г. в почти неизмененном виде повесть была включена К. Маем в книгу «Die Rose von Kairwan» под названием «Капер» («Ein Kaper»). С 1916 г. повесть печатали в собраниях сочинений писателя под названием «Капитан каперов» («Der Kaperkapitan»).
На русский язык повесть впервые переведена в 1991 г. Тогда же опубликована в журнале «Вокруг света» в несколько сокращенном варианте.