Снаружи раздался звонкий голос слуги Халефа-аги, вызвавший меня из мечтаний:
— Что? Как? Кого?
— Эфенди! — робко ответили ему.
— Ты хочешь побеспокоить эфенди, важного господина и учителя?
— Я должен поговорить с ним.
— Как это «должен»?! В то время, когда он отдыхает? Может быть, черт — Аллах, защити меня от него! — наполнил твою голову нильским илом, так что ты перестал понимать, что такое эфенди, человек, которого Пророк наполнил мудростью, и он может все, даже воскрешать мертвых, если они только поведают ему, отчего умерли!
Не стану скрывать, что здесь, в Египте, мой Халеф стал совершенно иным! Он преобразился в весьма гордого, до отвращения грубого и ужасно хвастливого человека, а это на Востоке говорит о многом.
В странах утренней зари каждый немец слывет великим садовником, каждый иностранец — хорошим стрелком или знающим врачом. На беду мне в Каире как раз попала в руки старая, полузаполненная гомеопатическая аптечка. Я испытывал ее на многих: у знакомых и у чужих людей, выдавая по пять крохотных, как зернышки, таблеток для сохранения мужской потенции. Потом, во время поездки по Нилу, я давал матросам на кончике ножа молочный сахар от всевозможных недомоганий и с неслыханной быстротой получил репутацию врача, состоящего в союзе с шайтаном, который, мол, может оживить мертвого всего лишь тремя зернышками проса.
Эта слава пробудила в Халефе разновидность мании величия, которая, однако, не мешала ему, к счастью, быть вернейшим и внимательнейшим слугой.
Среди прочего он купил на свои ограниченные средства плетку из бегемотовой кожи. Без этой плетки он себя просто не мыслил. В Египте Халеф бывал и раньше; он уверял меня, что без плетки здесь и на улицу выйти невозможно. Плетка наделает значительно больше дел, чем вежливость или деньги, которых у меня, разумеется, было вовсе не так уж много.
— Храни Бог твою речь, сиди, — снова услышал я голос просителя, — но я непременно должен увидеть твоего эфенди, великого врача из Франкистана [45], и говорить с ним.
— Сейчас это невозможно.
— Это очень нужно, иначе бы хозяин меня не послал.
— А кто твой хозяин?
— Богатый и могущественный Абрахим-Мамур, да ниспошлет ему Аллах тысячу лет жизни!
— Так скажи мне, сиди, что мне следует сделать, чтобы попасть к знаменитому врачевателю?
— Разве ты никогда не слышал о серебряном ключе, который открывает жилища мудрых?
— Я захватил этот ключ с собой.
— Так отпирай.
Я напряженно вслушивался, пока не уловил звон пересыпаемых монет.
— Всего пиастр? [46] Человек, я скажу тебе, что дыра в замке больше твоего ключа; он не подходит, так как слишком мал.
— Я смогу сделать его побольше.
Снова зазвенели монеты, вроде бы серебряные. Я не знал, смеяться мне или гневаться. Этот Халеф-ага стал настоящим пройдохой.
— Три пиастра? Хорошо. Теперь по крайней мере можно спросить, чего ты хочешь от эфенди.
— Он должен пойти со мной и взять с собой волшебное лекарство.
— Прекрасно! Итак, кто же болен?
— Жена моего хозяина.
— Я не могу этого позволить.
— Почему?
— Мой хозяин чтит Коран и презирает женщин. Прекраснейшая из женщин кажется ему скорпионом на горячем песке.
С каждой минутой мне приходилось все больше признавать талант Халефа-аги, хотя я, разумеется, испытывал большое желание пройтись по его собственной спине бегемотовой плеткой. Тем временем я услышал голос просителя:
— Ты должен знать, сиди, что он не будет касаться ее одежд, не увидит ее лица. Он только поговорит с нею через решетку.
— Удивляюсь глубине твоих слов и мудрости речи, человек. Разве ты не понимаешь, что эфенди через решетку не может с нею говорить?
— Почему?
— Потому что здоровье, которым должен ее одарить эфенди, не дойдет до женщины, а останется висеть на решетке. Пошел прочь!
— Я должен тебе еще кое-что сказать, неустрашимый ага. У нашего хозяина в сокровищнице припрятано больше кошельков, чем ты когда-либо сможешь сосчитать. Он наказал мне передать, что ты тоже можешь прийти. Ты получишь бакшиш, какого и хедивы Египта [47] не дадут.
Теперь проситель наконец-то поумнел и половчее подцепил моего Халефа на крючок, каким ловят каждого восточного человека, когда хотят его расположить к себе. Маленький управитель моего двора немедленно изменил свой тон и ответил куда как дружественнее:
45
Франкистан — общее обозначение европейских стран на Ближнем Востоке, где со времен крестовых походов европейцев по традиции именовали франками.