Есть письмо Николая Афанасьевича Булгакова, в котором он вспоминает ту любовную атмосферу, которая формировала их нравственный мир. И даже не вспоминает, а скорее выражает боль и тоску, потому что этот прекрасный и волшебный мир отношений человеческих уж никогда не вернется.
Внезапно этот прекрасный мир дружной семьи был разрушен: летом 1906 года смертельно заболел Афанасий Иванович. И поездка в Москву не дала положительных результатов: гипертонию почек еще не умели лечить. Семья осталась без кормильца. И тут на помощь пришли друзья и коллеги Афанасия Ивановича, сделавшие все для того, чтобы обеспечить семью полной пенсией.
Лидия Яновская подробно рассказывает об этих событиях в жизни семьи Афанасия Ивановича Булгакова и о роли его друзей: не было звания ординарного профессора и тридцатилетней выслуги лет, дававших право на полную пенсию, а было семь человек детей, наемная квартира, не было сбережений, и старший из детей, Михаил, пошел лишь в шестой класс гимназии... «Думаю, что Варвара Михайловна свою незаурядную силу воли проявила уже тогда. Многое взяли на себя друзья отца, и прежде всего А. А. Глаголев, молодой профессор духовной академии и священник церкви Николая Доброго на Подоле, тот самый «отец Александр», который так тепло запечатлен на первых страницах романа «Белая гвардия». В декабре 1906 года совет академии срочно оформил присуждение А. И. Булгакову ученой степени доктора богословия и отправил в Синод ходатайство о назначении А. И. Булгакова «ординарным профессором сверх штата». Срочно была назначена денежная премия за последний его богословский труд, хотя представить этот труд на конкурс А. И. уже не мог (представили задним числом, нарушив все сроки, друзья), — это была форма денежной помощи семье. В конце февраля пришло постановление Синода об утверждении А. И. Булгакова в звании ординарного профессора, и, нисколько не медля, в марте, за два дня до его смерти, совет академии рассматривает «прошение» А. И. об увольнении его по болезни с «полным окладом пенсии, причитающейся ординарному профессору за тридцатилетнюю службу», хотя прослужил он только двадцать два года, и успевает решение об этом принять и направить на утверждение в Синод. Пенсия — три тысячи рублей в год — отныне останется в семье...» (Лидия Яновская. Творческий путь Михаила Булгакова. М.: Советский писатель, 1983. С. 23).
И сам Михаил Афанасьевич в своих воспоминаниях и автобиографических произведениях не раз скажет доброе слово о своей семье; и его сестры, отвечая на вопросы биографов писателя, расскажут о той неповторимой дружественной атмосфере, которая царила в их семье.
Не забудем вспомнить и «Белую гвардию», в которой, несомненно, Михаил Булгаков описывает некоторые детали быта Турбиных — Булгаковых: «...Бронзовая лампа под абажуром, лучшие на свете шкапы с книгами, пахнущими таинственным старинным шоколадом, с Наташей Ростовой, Капитанской Дочкой...» Много-много раз Булгаков вспомнит этот абажур, раскрытое пианино с партитурой «Фауста» на нем, мать, светлую королеву, вспомнит свое беспечальное детство и отрочество: «Все же, когда Турбиных и Тальберга не будет на свете, опять зазвучат клавиши, и выйдет к рампе разноцветный Валентин, в ложах будет пахнуть духами, и дома будут играть аккомпанемент женщины, окрашенные светом, потому что Фауст, как Саардамский Плотник, — совершенно бессмертен». А какие восторженные строки посвятит Михаил Булгаков родному Киеву, где он родился, вырос, учился в гимназии и университете: «Весной зацветали белым цветом сады, одевался в зелень Царский сад, солнце ломилось во все окна, зажигало в них пожары. А Днепр! А закаты! А Выдубецкий монастырь на склонах, зеленое море уступами сбегало к разноцветному ласковому Днепру... Времена, когда в садах самого прекрасного города нашей родины жило беспечальное юное поколение».