— Мало того, мои кузены Клод и Юстас — вы помните их, Дживс?..
— Прекрасно помню, сэр.
— Так вот, они тоже там, готовятся к какому-то экзамену под руководством местного священника. Я в свое время тоже с ним занимался. Он большой мастак натаскивать учеников, не отягощенных избытком интеллекта. Да что говорить, даже мне удалось с его помощью проскочить вступительные в Оксфорд, неудивительно, что слава о нем разошлась далеко за пределы Глостершира. Но вообще это поразительное совпадение.
Я перечел письмо. Письмо было от Юстаса. Клод и Юстас — близнецы и известны широкой общественности как проклятие рода человеческого.
«Дом священника, Твинг, Глостершир
Дорогой Берти!
Хочешь разжиться денежками? Думаю, хочешь — я слышал, ты не очень успешно выступил в Гудвуде. Приезжай как можно скорее, у тебя есть шанс принять участие в самом крупном спортивном событии сезона. Все объясню при встрече, но можешь мне поверить: дело стоящее.
Мы с Клодом занимаемся в группе по подготовке к экзаменам у старины Хеппенстола. Нас тут девять человек, не считая твоего приятеля Бинго, который служит гувернером в Твинг-Холле.
Не упусти свой шанс — такой случай выпадает раз в жизни. С нетерпением ждем твоего приезда.
Юстас».
Я протянул письмо Дживсу. Тот его внимательно изучил.
— Страннейшее послание. Вы что-нибудь понимаете? — спросил я.
— Мистер Клод и мистер Юстас весьма пылкие юные джентльмены, сэр. Позволю себе высказать предположение: они снова что-то затеяли.
— Да, но что именно?
— Затрудняюсь сказать, сэр. Смею обратить ваше внимание, что на другой стороне тоже что-то написано.
— В самом деле? — Я выхватил у него письмо и на обороте обнаружил следующее:
«ГАНДИКАП ПРОПОВЕДНИКОВ
ВОЗМОЖНЫЕ УЧАСТНИКИ И СТАВКИ
Преп. Джозеф Такер (Баджвик), без форы.
Преп. Ленард Старки (Стейплтон), без форы.
Преп. Александр Джонс (Верхн. Бингли), фора три минуты.
Преп. У. Дике (Литтл Кликтон-он-де-Уолд), фора пять минут.
Преп. Фрэнсис Хеппенстол (Твинг), фора восемь минут.
Преп. Катберт Диббл (Баустед Парва), фора девять минут.
Преп. Орло Хаф (Баустед Магна), фора девять минут.
Преп. Дж. Дж. Роберте (Фейл-бай-де-Уотер), фора десять минут.
Преп. Г.Хейворд (Нижн. Бингли), фора двенадцать минут.
Преп. Джеймс Бейтс (Гэндл-бай-де-Хилл), фора пятнадцать минут.
Ставки: Такер, Старки — 5:2; Джонс — 3:1; Дике — 9:2; Хеппенстол, Диббл, Хаф — 6:1; все прочие — 100:8».
Абракадабра какая-то.
— Дживс, вы что-нибудь понимаете?
— Нет, сэр.
— Как бы там ни было, пожалуй, стоит съездить и разузнать подробнее.
— Вне всякого сомнения, сэр.
— Тогда вперед! Заверните в газету пару свежих воротничков и зубную щетку, пошлите лорду Уикеммерсли телеграмму о нашем приезде, слетайте на Паддингтонский вокзал и купите билеты на завтрашний пятичасовой поезд.
Пятичасовой поезд, как всегда, опоздал, и когда я добрался до Твинг-Холла, все уже переоделись к ужину. Побив национальный рекорд по надеванию смокингов и белых жилетов, я вихрем слетел вниз по лестнице в столовую и поспел к супу. Плюхнулся на свободный стул и обнаружил, что сижу рядом с Синтией — младшей дочерью лорда Уикеммерсли.
— Привет, старушка, — сказал я.
Мы с Синтией дружны с детства. Одно время мне даже казалось, будто я в нее влюблен. Впрочем, потом все само собой рассосалось. На редкость хорошенькая, веселая и привлекательная барышня, ничего не скажешь, но помешана на разных там идеалах. Может, я к ней несправедлив, но, по-моему, она считает, что мужчина должен делать карьеру и прочее. Помню, она с большой похвалой отзывалась о Наполеоне. Как бы там ни было, безумства юности растаяли, как дым, и теперь мы всего лишь добрые друзья. Я считаю, что она — классная девушка, а она считает меня чокнутым, так что мы прекрасно ладим.
— Привет, Берти. Значит, приехал?
— Выходит, так. Явился, не запылился. И прямо к ужину. Просвети, кто есть кто.
— В основном местная публика. Ты их почти всех знаешь. Ты наверняка помнишь полковника Уиллиса, Спенсеров…
— Еще бы. А вот и старина Хеппенстол. А этот другой священник, рядом с миссис Спенсер?
— Мистер Хейворд, из Нижнего Бингли.
— У вас здесь полным-полно священников. Вон еще один, рядом с миссис Уиллис.
— Это Бейтс, племянник мистера Хеппенстола. Преподает в Итоне. На время летних каникул замещает мистера Спеттигью, священника в Гэндл-бай-де-Хилл.
— То-то смотрю — знакомое лицо. Он учился на четвертом курсе в Оксфорде, когда я туда поступил. Пользовался большим успехом. Входил в сборную Оксфорда по гребле. — Я еще раз оглядел собравшихся за столом и заметил Бинго. — А, вот и он, — сказал я. — Вот он где, дурья башка.
— Кто?
— Бинго Литтл. Мой старый друг. Гувернер твоего брата.
— С ума сойти! Так он — твой друг?
— Еще какой! Мы с ним с детства знакомы.
— Послушай, Берти, как у него с головой?
— А что — с головой?
— Я не потому, что он твой приятель. Он так странно себя ведет…
— Что значит — странно?
— Ну, смотрит на меня с таким видом…
— С каким видом? Как именно? Можешь показать?
— Нет, тут полно народа.
— Ничего, я закрою тебя салфеткой.
— Хорошо, только быстро. Вот так.
Учитывая, что в ее распоряжении было всего полторы секунды, должен признать, что она отлично справилась: разинула рот, выпучила глаза, горестно склонила голову набок, и стала удивительно похожа на страдающего диспепсией теленка. Я мгновенно узнал симптомы.
— Ничего страшного, — сказал я. — Можешь не волноваться. Он просто в тебя влюблен.
— Влюблен? В меня? Какие глупости.
— Старушка, ты просто не знаешь Бинго. Он способен влюбиться в кого угодно.
— Спасибо за комплимент.
— Господи, я совсем не о том. Меня ничуть не удивляет, что он в тебя втрескался. Я и сам был в тебя когда-то влюблен.
— Когда-то? А теперь, значит, все быльем поросло? Да, Берти, ты сегодня явно в ударе!
— Ласточка моя, но ты сама, черт подери, дала мне от ворот поворот и чуть не померла от смеху, когда я сказал тебе…
— Ладно, чего уж там. Признаю — мы оба хороши… А он очень красивый, верно?
— Красивый? Бинго? Ну, знаешь!
— По сравнению с некоторыми, — сказала Синтия. Немного погодя леди Уикеммерсли подала сигнал, и дамы очистили помещение. Я хотел поговорить с Бинго, но мне не удалось, а когда мы перешли в гостиную, он куда-то исчез. В конце концов я нашел Бинго в его комнате: он валялся на кровати, задрав ноги на спинку, и курил. На покрывале рядом с ним лежал блокнот.
— Здорово, бездельник.
— Привет, Берти, — унылым тоном отозвался Бинго.
— Я и не подозревал, что ты окопался в Твинг-Холле. Стало быть, дядя перекрыл тебе кислород после заварушки в Гудвуде? Пришлось наняться в гувернеры?
— Верно, — лаконично подтвердил Бинго.
— Мог хотя бы сообщить свой адрес. Он мрачно нахмурился.
— Я нарочно никому не сказал. Хотелось от всех спрятаться. Сказать по правде, Берти, мне было очень паршиво. Солнце померкло…
— Странно. А в Лондоне стояла дивная погода.
— Птицы умолкли…
— Какие птицы?
— Черт подери, не все ли равно, какие! — с раздражением воскликнул Бинго. — Просто птицы. Местные пернатые твари. Может, мне еще выписать для тебя их латинские названия? Признаюсь, Берти, это был страшный удар.
— Что за удар? — Я не поспевал за извивами его мысли.
— Я говорю о гнусном предательстве Шарлотты.
— А, ну да! — Бесчисленные любовные истории Бинго перепутались у меня в голове, и я совсем забыл про эту особу. Ну, конечно! Шарлотта Корде Роуботем! После скандала в Гудвуде она оставила его с носом и ушла к товарищу Бату.