— Не дошли?
— Они вернулись, не выполнив задания. Прошли всего сто двадцать километров и вернулись, словно получили команду «назад». Или испугались. Откровенно говоря, мне это не нравится.
Некоторое время все молчали и глядели за шлагбаум. Дорога там еще была, но бетон потрескался и густо пророс гигантским лопухом. Недалеко от шлагбаума из лопухов торчал большой красный цветок, над ним крутилась белокрылая бабочка. Дальше над дорогой нависала, зацепившись верхушкой за ветви соседних деревьев, сухая осина с голыми растопыренными сучьями.
— Значит, информации у нас практически нет, — проговорил Беркут задумчиво.
Полесов смотал пленку и сунул ее в карман комбинезона.
— Можно послать разведчиков еще раз, — сказал он.
— Мы и так потеряли много времени, — нетерпеливо сказал Иван Иванович и поглядел на Беркута. — Давайте двигаться. На месте разберемся.
— Можно выслать разведчиков по пути. — Полесов тоже поглядел на Беркута.
— Ладно, — согласился Беркут. — Будем двигаться. Петр Владимирович, сходите, пожалуйста, к биологам и передайте, что мы уходим. И поблагодарите от всех нас.
— Слушаюсь, товарищ Беркут.
Полесов отправился к коттеджам и через минуту вернулся с Круглисом.
— Мы уходим, — сообщил Беркут. — Большое спасибо за приют.
— Пожалуйста, — медленно сказал биолог. — Счастливого пути.
— Спасибо. Здесь у вас было замечательно. Просто как на курорте.
Дикий кабан снова заревел по-медвежьему из-за деревьев.
— Вы извините, — сказал Беркут, — но мы, право же, не можем вас взять с собой. Не можем, не имеем разрешения.
— Понимаю. — Биолог усмехнулся. — Жаль, конечно… Ничего, придет когда-нибудь и наш черед.
— Наверное, после нас пошлют вас.
— Да, вполне возможно. Счастливого пути. Желаю удачи.
— Спасибо, — повторил Беркут и пожал биологу руку.
— До свидания, спасибо, — сказал Полесов. — Я постараюсь поймать для вас какого-нибудь филина.
Они залезли в танк, люк захлопнулся. Биолог помахал рукой и отступил к обочине. Медленно поднялся автоматический шлагбаум. Тяжелая машина дрогнула, загудела и двинулась вперед, оставляя в бурьяне широкие колеи. Биолог провожал ее глазами. Вот она прошла под завалившейся осиной и задела ее. Дерево треснуло, ломаясь пополам, и с глухим стуком рухнуло поперек просеки, которая когда-то была автострадой.
«Тестудо» стоял, сильно накренившись, тихий и совершенно неподвижный. После шестнадцати часов гула и сумасшедшей тряски тишина и неподвижность казались иллюзией, готовой исчезнуть в любую минуту. По-прежнему у них были стиснуты зубы и напряжены мускулы, по-прежнему звенело в ушах. Но ни Полесов, ни Беркут, ни Иван Иванович не замечали этого. Они молча глядели на приборы. Приборы безбожно врали.
Два часа назад, в полночь, пеленгирующие станции дали Полесову его координаты. «Тестудо» находился в распадке в семидесяти километрах к юго-востоку от эпицентра. В ноль пятнадцать Лантанид впервые не послал очередного вызова. Связь прервалась. В ноль сорок семь репродуктор голосом Леминга гаркнул: «…немедленно!» В час десять пошел сильный дождь. В час восемнадцать погас экран инфракрасного проектора. Полесов пощелкал переключателями, выругался, включил фары и уперся лбом в замшевый нарамник перископа. В час пятьдесят пять он оторвался от перископа, чтобы попить, взглянул на приборы, зарычал и остановил машину. Приборы безбожно врали.
Снаружи была черная сентябрьская ночь, лил проливной дождь, но стрелка гигрометра нагло стояла на нуле, а термометр показывал минус восемь. Стрелки дозиметра весело бегали по шкале и свидетельствовали о том, что радиоактивность почвы под гусеницами «Тестудо» колеблется очень быстро и в весьма широких пределах. И вообще, если судить по показаниям манометров, танк находился на дне водоема на глубине двадцати метров.
— Приборы шалят, — бодро сказал Беркут. Никто не возразил.
— Какие-то внешние влияния…
— Хотел бы я знать какие, — сказал Полесов, кусая губу. Беркут хорошо видел его лицо, смуглое, длинное, с красным пятном на правой щеке.
— Ах, как бы нам это помогло! — сказал Иван Иванович.
— Да, — сказал Полесов.