— Что это? — нехорошим голосом спросил Иван Иванович. Беркут понял, что Иван Иванович тоже был в обмороке.
— Лось, — сказал он и позвал: — Петр Владимирович!
— Я, товарищ Беркут, — отозвался Полесов. У него тоже был нехороший голос.
— Выбрались, кажется?
— Кажется… Неужели это лось?
— Это лось с той стороны, — сказал Иван Иванович голосом биолога. Он удивительно хорошо умел подражать голосам других людей.
— Как вы себя чувствуете, товарищи? — спросил Беркут.
— Прекрасно, — ответил Иван Иванович.
— У меня болит щека, — ответил Полесов. — Но приборы опять в порядке.
Лось понуро подошел почти вплотную и теперь стоял, шевеля ноздрями.
— У него нет глаз, — сказал вдруг Полесов ровным голосом.
У лося не было глаз. Вместо глаз белела скользкая плесень.
— Спугните его, Петр Владимирович, — прошептал Беркут. — Пожалуйста!
Полесов включил сирену. Лось постоял, шевеля ноздрями, повернулся и медленно, судорожно переставляя ноги, побрел прочь. Он шагал мучительно неуверенно, как будто вместо полного шага каждый раз делал только половину. Голова его была придавлена к земле, впалые бока влажно блестели.
— Как бог черепаху… — пробормотал Иван Иванович.
Они смотрели на лося, как он бредет, путаясь в высокой мокрой траве. Потом лось скрылся за деревьями. Беркут сказал:
— Петр Владимирович, вы просто молодец!
— Что такое? — спросил Полесов.
— Вы нас вытащили из такого мешка…
— Чепуха, — сказал Полесов спокойно.
— Нет, в самом деле, я просто не представляю, как вам это удалось. Я, например, лежал без памяти, как девчонка.
Полесов промолчал. Он включил двигатель и выпустил разведчиков. Киберы выскочили, осмотрелись и поспешили вперед. Теперь они ничего не боялись. «Тестудо» с гулом покатился вслед за ними.
Поздним утром «Тестудо» разбросал последний завал и выкарабкался на край гигантской котловины. Тайга была позади — темно-зеленая, мокрая после ночного дождя, тихая и строгая под ослепительным солнцем. Там, где прошел танк, осталась широкая просека, по сторонам которой валялись обугленные, заляпанные белой плесенью стволы.
Внизу, в котловине, лежали развалины старинной лаборатории. Земля была голая и черная, от нее шел пар. Пар искажал перспективу, черные руины дрожали и расплывались в струях теплого воздуха.
— Боже мой! — дребезжащим голосом проговорил Иван Иванович. — Бож-же мой!
Он хорошо помнил это место, хотя прошло уже полвека. На обширной, залитой белым бетоном площади сверкало под солнцем великолепное чудовище — двухкилометровое кольцо мезонного генератора, окруженное стеклянными башнями регулирующих устройств. И в один день, в одну стомиллионную долю секунды всего этого не стало. Зарево видели на сотни километров, а удар отметили все сейсмостанции Сибири.
— Все-таки разрушения не так уж велики, — сказал Беркут, словно утешая. — Я думал, здесь ничего нет, только голая земля.
— Бож-же мой, — повторил Иван Иванович. Он потер пальцами небритый, скрипящий подбородок и сказал: — Вон там была релейная станция, я ее строил. Там — хозяйство Чебоксарова, светлая ему память… Ничего не осталось.
— Вот что, — сказал Полесов. — Я не знаю, где и что вы здесь собираетесь искать, но сейчас я пущу киберов. Вам все равно потребуется информация. Пусть киберы разведают, что и как.
— Ах да, информация… — Иван Иванович насмешливо выпятил нижнюю губу. — Как же…
— Хорошо, — согласился Беркут. — А мы тем временем позавтракаем.
Иван Иванович ерзал на месте и глядел на экран. Глазки его блестели. Полесов поиграл переключателями. На экране было видно, как разведчики соскочили на землю, побежали по склону котловины и скрылись в развалинах. Тогда Полесов вытащил консервы и хлеб в непроницаемой упаковке. Все трое принялись за еду, прихлебывая горячий кофе из термосов.
— Ты где был во время взрыва, Иван Иванович? — спросил Беркут.
— В Лантаниде.
— Тебе повезло.
— Ну, не одному мне, к счастью, — сказал Иван Иванович. — Людей здесь почти и не было. Ведь лаборатория была телемеханическая… Зато теперь все ядерные лаборатории перенесли на Луну и на спутники… Гляди-ка, водитель наш…