«Состязаясь, толпа торопливо бежит…»
Состязаясь, толпа торопливо бежит,
И в ней каждый стремлением диким трепещет,
К этой чаше, которая ярко блестит
И в которой напиток губительный плещет.
За неё неизбывную злобу питать,
К ней тянуться по трупам собратий,
И, схвативши с восторгом её, услыхать
Стоны зависти злобной и вопли проклятий!
О безумная ложь! О бессмысленный грех!
Да не стоит она этих жертв изобильных,
Эта чаша с напитком, желанным для всех,
Но доступным лишь только для грубых и сильных.
«Иду я влажным лугом…»
Иду я влажным лугом.
Томят меня печали.
Широким полукругом
Развёрнутые дали,
Безмолвие ночное
С пленительными снами,
И небо голубое
С зелёными краями, –
Во всём покой и нега,
Лишь на сердце тревога.
Далёко до ночлега.
Жестокая дорога!
Афазия
Страны есть, недостижимые
Для житейской суеты.
Там цветут неизъяснимые
Обаянья и мечты.
Там всё дивное, нездешнее,
Нет печалей и тревог;
Там стоит, как чудо вешнее,
Зачарованный чертог.
Обитает в нем Фантазия.
Но из тех блаженных стран
Стережет пути Афазия,
Облечённая в туман.
И когда с небес изгнанником
Утомлённый дух летит,
Предстаёт она пред странником,
Принимает грозный вид,
И слова, слова небесные
Отымает от него,
Чародейные, чудесные, –
Все слова до одного.
«Скоро солнце встанет…»
Скоро солнце встанет,
В окна мне заглянет,
Но не буду ждать, –
Не хочу томиться:
Утром сладко спится, –
Любо сердцу спать.
Раннею порою
Окон не открою
Первому лучу.
С грёзою полночной,
Ясной, беспорочной,
Задремать хочу.
Дума в грёзе тонет.
На подушку клонит
Голову мою…
Предо мной дороги,
Реки и чертоги
В голубом краю.
В склепе
Мельканье изломанной тени,
Испуганный смертию взор.
Всё ниже и ниже ступени,
Всё тише рыдающий хор.
Нисходят крутые ступени,
Испуган разлукою взор.
Дрожат исхудалые руки,
Касаясь холодной стены.
Протяжным стенаньем разлуки
Испуганы тёмные сны.
Протяжные стоны разлуки
Дрожат у холодной стены.
Под чёрной и длинной вуалью
Две урны полны через край…
О песня, надгробной печалью
Былую любовь обвевай!
Отравлено сердце печалью,
Две урны полны через край.
«Твоих немых угроз, суровая природа…»
Твоих немых угроз, суровая природа,
Никак я не пойму.
От чахлой жизни жду блаженного отхода
К покою твоему,
И каждый день меня к могиле приближает,
Я каждой ночи рад, –
Но душу робкую бессмысленно пугает
Твой неподвижный взгляд.
«Ты не знаешь, невеста, не можешь ты знать…»
Ты не знаешь, невеста, не можешь ты знать,
Как не нужен мне мир и постыл,
Как мне трудно идти, как мне больно дышать,
Как мне страшно крестов и могил.
И напрасно мечта в опечаленной мгле
Мне твои озаряет черты, –
Далека ты, невеста! На грешной земле
И тоска, и беда разлиты.
«Словами горькими надменных отрицаний…»
Словами горькими надменных отрицаний
Я вызвал Сатану. Он стал передо мной
Не в мрачном торжестве проклятых обаяний, –
Явился он, как дым, клубящийся, густой.
Я продолжал слова бесстрашных заклинаний, –
И в дыме отрок стал, прекрасный и нагой,
С губами яркими и полными лобзаний,
С глазами, тёмными призывною тоской.
Но красота его внушала отвращенье,
Как гроб раскрашенный, союзник злого тленья,
И нагота его сверкала, как позор.
Глаза полночные мне вызов злой метали,
И принял вызов я, – и вот, борюсь с тех пор
С царём сомнения и пламенной печали.
«После жизни недужной и тщетной…»
После жизни недужной и тщетной,
После странных и лживых томлений,
Мы забудемся сном без видений,
Мы потонем во тьме безответной,
И пускай на земле, на печальном просторе
Льются слёзы людские, бушует ненастье:
Не найдет нас ни бледное, цепкое горе,
Ни шумливо-несносное счастье.
«Я зажгу восковую свечу…»
Я зажгу восковую свечу,
И к Творцу моему воззову,
Преклоняя главу и колени.
Бытия моего не хочу,
Жития моего не прерву,
До последней пройду все ступени.
Только воля Господня и есть,
И не я выбирал этот путь,
И куда он ведёт, я не знаю, –
И спешу я молитвы прочесть,
И не смею в ночи отдохнуть,
И главу, и колени склоняю.
«В райских обителях – блеск и сиянье…»
В райских обителях – блеск и сиянье:
Праведных жён и мужей одеянье
Всё в драгоценных камнях.
Эти алмазы и эти рубины
Скованы в небе из дольной кручины, –
Слёзы и кровь в их огнях.
Ангел-хранитель! Куёшь ты прилежно
Слёзы и кровь, –
Ах, отдохни ты порой безмятежно,
Царский венец не всегда мне готовь.
Меньше алмазом в обителях рая,
Ангел, поверь, мне не стыд.
Бедную душу недоля земная
Каждою лишней слезою томит.