— Вы думаете, — сказал Теремон, — они пронесли книгу через циклы тем же способом, которым мы собираемся передать следующему циклу секрет тяготения?
Ширин пожал плечами.
— Возможно. Не все ли равно, как они это делают. Как-то умудряются. Я хочу только сказать, что эта книга полна всяческих искажений, хотя в основу ее и легли действительные факты. Например, вы помните эксперимент Фаро и Йимота с дырками на крыше, который не удался?..
— Да.
— А вы знаете, почему он не…
Он замолчал и в тревоге поднялся со стула: к ним подошел Атон. На его лице застыл ужас.
— Что случилось? — почти крикнул Ширин.
Атон взял Ширина под локоть и отвел в сторону. Психолог чувствовал как дрожат пальцы Атона.
— Говорите тише! — хрипло прошептал Атон. — Я только что получил известие из Убежища.
— У них что-нибудь неладно? — испуганно спросил Ширин.
— Не у них, — сказал Атон, сделав ударение на местоимении. — Они только что заперлись и выйдут наружу только послезавтра. Им ничто не грозит. Но город, Ширин… в городе кровавый хаос. Вы не представляете себе…
Он говорил с трудом.
— Ну? — нетерпеливо перебил его Ширин. — Ну и что? Будет еще хуже.
Почему вы так дрожите? — И, подозрительно посмотрев на Атона, он добавил: — А как вы себя чувствуете? При этом намеке в глазах Атона мелькнул гнев, но тут же вновь сменился мучительной тревогой.
— Вы не понимаете. Хранители Культа не дремлют. Они призывают людей напасть на обсерваторию, обещая им немедленное отпущение грехов, обещая спасание души, обещая все что угодно. Что нам делать, Ширин?
Ширин опустил голову и отсутствующим взглядом долго смотрел на носки своих башмаков. Задумчиво постучав пальцем по подбородку, он наконец поднял глаза и сказал решительно:
— Что делать? А что вообще можно сделать? Ничего! Наши знают об этом?
— Конечно, нет!
— Хорошо! И не говорите им. Сколько времени осталось до полного затмения?
— Меньше часа.
— Нам осталось только рискнуть. Чтобы организовать действительно опасную толпу, понадобится время, и сюда они не скоро дойдут. До города добрых миль пять…
Он посмотрел в окно на поля, спускавшиеся по склонам холмов к белым домам пригорода, на столицу, которая в тусклых лучах Беты казалась туманным пятном на горизонте.
— Понадобится время, — повторил он, не оборачиваясь. — Продолжайте работать и молитесь, чтобы полное затмение опередило толпу.
Теперь Бета была разрезана пополам и выгнутая граница черноты вторгалась на вторую, еще светлую половину. Словно гигантское веко наискосок смыкалось над источником вселенского света. Психолог уже не слышал приглушенных звуков кипевшей вокруг работы и ощущал только мертвую тишину, опустившуюся на поля за окном. Даже насекомые испуганно замолчали, и все вокруг потускнело.
Над ухом Ширина раздался чей-то голос. Он вздрогнул.
— Что-нибудь случилось? — спросил Теремон.
— Что? Нет. Садитесь. Мы мешаем работать.
Они вернулись в свой угол, но психолог некоторое время молчал. Он пальцем оттянул воротник и повертел головой, но легче от этого не стало.
Вдруг он взглянул на Теремона.
— А вам не трудно дышать?
Журналист широко открыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов.
— Нет. А что?
— Наверно, я слишком долго смотрел в окно. И на меня подействовал полумрак. Затруднение дыхания — один из первых симптомов приступа клаустрофобии.
Теремон сделал еще один глубокий вдох.
— Ну, на меня он еще не подействовал. Смотрите, кто-то идет.
Между ними и окном, заслоняя тусклый свет, встал Бини, и Ширин испуганно взглянул на него.
— А, Бини!
Астроном переступил с ноги на ногу и слабо улыбнулся.
— Вы не будете возражать, если я немного посижу тут с вами? Мои камеры подготовлены, и до полного затмения мне делать нечего.
Он замолчал и посмотрел на Латимера, который минут за пятнадцать перед тем достал из рукава маленькую книгу в кожаном переплете и углубился в чтение.
— Этот мерзавец вел себя тихо?
Ширин кивнул. Расправив плечи и напряженно хмурясь, он заставлял себя ровно дышать.