— Что же вы, Верочка? Я слушаю, — робко прервал затянувшееся молчание Лев Минеевич.
— Ах, всегда вы все портите! Теперь я сбилась с мысли. Теперь я сама уже не знаю, что хотела сказать… Так вы не хотите халвы?
Он отрицательно помотал головой.
— Так чего же вы хотите?
Он сам не знал, чего хотел. То есть, конечно, знал, поскольку хотел (и это слово в данном случае лишь бледная тень действительности) Врубеля. Но о том нельзя было говорить прямо. Можно было все испортить. А Лев Минеевич умел ждать и надеялся, что наступит его час. Он верил, что создастся такое благоприятное стечение обстоятельств, когда Вера согласится на что-нибудь обменять свой бесценный картон. Возможно, она даже просто подарит его. Нужно только терпеливо дождаться упомянутого выше стечения и, конечно, соответствующего настроения Веры. Сейчас у нее оно явно портилось.
— Чего же вы хотите от меня, Лев Минеевич? — нахмурясь, требовательно спросила она. Это звучало почти как: «Чего вам здесь, собственно, надо? Не пора ли вам домой?»
— Может, погадаете, Верочка? — робко попросил он, чтобы умаслить капризную подругу.
— Погадать? — преувеличенно удивленно подняла она брови. Испытанное средство начинало действовать. — Но я же гадала вам на прошлой неделе!
— Так то на прошлой!
— Какие же у вас дела, что быстро так все может перемениться?
— Дела? Нету особых дел-то.
— Зачем же гадать?
— Так… о судьбе вообще, о надеждах…
— Каких надеждах?
— Ну что вы, ей-богу, Верочка! Разные не могут быть надежды. Если человек стар, так ему, выходит, и надеяться не на что?
— На что же надеяться?
— Да мало ли на что! Обстоятельства там разные… Перемены.
— Ну ладно, коли перемен ждете.
Она достала колоду засаленных карт. Они уже не тасовались, и их приходилось перекладывать стопками на столе.
Трефовый король выпал с валетом той же масти.
— Ваши хлопоты, — сказала гадалка.
«А то чьи же еще?» — скептически прокомментировал Лев Минеевич.
— Ив тайне хлопоты скрываете, — погрозила она пальцем. — Только напрасны они, эти ваши хлопоты…
— Почему же напрасны? — обидчиво спросил он.
— Не выйдет из них ничего — пиковый валет. Ну да ладно, посмотрим, что будет дальше — Она быстро разбросала вокруг короля с напрасными хлопотами четыре кучки и развернула их в цыганский крест. — Так! — сказала она, любовно раскрывая карты. — На пороге у вас благородный король из казенного дома.
— Кто же это? — зевнул Лев Минеевич, прикрывая рот ладошкой.
— Вам виднее.
— И когда это будет?
— Скоро. Очень даже скоро. Завтра, послезавтра…
— Завтра — суббота, послезавтра — воскресенье. В казенных домах выходные — резонно заметил он.
— Ну тогда в понедельник, — равнодушно согласилась Вера Фабиановна.
Она быстро раскрыла значения карт, потом, отделив одинаковые, разложила пять троек — «на будущее». В настоящем, кроме означенного визита и пустых хлопот, ничего существенного Льву Минеевичу не выпало. Картишки подобрались все мелкие и невыразительные — нечто вроде преферансного мизера. Зато в будущем обозначилось некое темное облачко, которое гадалка охарактеризовала как неприятную неожиданность. Но не успел Лев Минеевич встревожиться, как открылась десятка червей. Сердце его, таким образом, должно было успокоиться радостью.
— Ну, спа…
— Типун вам на язык! — разгневалась гадалка. — Сколько раз было говорено, что благодарить нельзя! Не сбудется!
— Так я же не успел, Верочка, и вообще…
— Ладно уж! — отмахнулась Вера Фабиановна. — Так не будете кофе пить?
— Нет, голубушка, благодарствую. Бежать надо. Я еще к Дормидонтычу зайти должен.
— Это зачем же?
— А разве я не говорил? — На лице его обозначилось удивление. — Он же Изиду свою с Гором-младенцем на коленках отдать соглашается.
— Bac-то это почему интересует?
— Меня? Да я о вас, Верочка, хлопочу.
— Вот как? Тронута… А за хлопоты, чего потребуете?
— Ничего. Ровнехонько ничего. Скажите только, что ему взамен предложить?
— Это подумать надо… Скарабей его не заинтересует?
— Сомнительно, — помотал головой Лев Минеевич и равнодушно так, безразлично ударил в самое больное место. — Помнится, он насчет эмалей крючок закидывал, но это ведь пустое? Вы же решительно нет?
— Еще чего? — низким контральто произнесла возмущенная Вера Фабиановна. — А этого он не хочет? — Она изобразила с помощью трех пальцев нехитрую, но весьма выразительную фигуру. — Вы еще и его потребуйте! — хлопнув ладонью по сундуку, она разбудила одну из кошек.