К тому же Адам Рудзинский был писатель, интересовавшийся почти исключительно социальными проблемами, а в том числе и положением трудящихся женщин в обществе. Марту он видел несколько раз, когда она приходила на уроки. Привлекательная внешность молодой женщины, ее траур, достоинство, с которым она держалась, и благородный поступок, о котором с восхищением рассказала ему жена, усилили его желание помочь ей.
Результат был благоприятный и не заставил себя долго ждать. Еще одна пара рук не была лишней в журнале, которому требовались работники, но сперва нужно было выяснить степень пригодности новой сотрудницы, чтобы решить, можно ее принять или нет.
Благодаря стараниям Адама Рудзинского дело подвигалось быстро, но Марте ожидание показалось очень долгим. С того дня, когда она добровольно отказалась от урока, прошла неделя; ее скудный запас денег почти совсем истощился, а вынужденное безделье ужасно ее угнетало, тревожило и лишало сна. И вот однажды утром, выйдя из дому, Марта пошла на Длугую улицу и постучала в дверь справочной конторы. Людвика Жминская приняла ее еще холоднее и официалынее, чем прежде.
— Я слышала, что вы уже не даете уроков у Рудзинских, — сказала она. — Жаль, это очень плохо как для вас, так и для меня: от мнения таких людей зависит репутация моей конторы.
Марта вспыхнула — она поняла упрек, скрытый в словах Жминской. Однако она стремительно подняла голову и сказала с искренним огорчением:
— Простите, что я не оправдала ваших надежд.
— Если бы это касалось лично меня, — перебила ее Жминская, — это не имело бы никакого значения, но если люди не будут питать ко мне доверия, это принесет большой ущерб моему делу.
— Вы ошиблись во мне, — продолжала Марта, — потому что и я ошиблась в самой себе. Панна Рудзинская для меня слишком знающая ученица. Я думаю, если бы мне пришлось обучать начинающих, я лучше справилась бы со своей задачей. Поэтому я еще раз обращаюсь к вам с просьбой: не можете ли вы найти мне уроки с начинающими?
Но Людвика Жминская не смягчилась.
— Спрос на учителей для начинающих гораздо меньше, а таких учителей гораздо больше, — сказала она, помолчав, с иронией в голосе. — Конкуренция огромная, поэтому оплата очень низкая. Сорок грошей, самое большее — два злотых за час…
— Я согласна на любые условия, — ответила Марта.
— Конечно, приходится соглашаться, когда нет другого выхода. Однако я вам ничего не обещаю. Посмотрю, постараюсь… Во всяком случае сейчас у меня ничего нет, и вам придется долго ждать.
Марта внимательно смотрела на хозяйку конторы. Ее глаза, грустные, задумчивые, но спокойные, искали, ныть может, на лице пожилой женщины доброжелательности и сочувствия, какие она заметила, когда была здесь в первый раз. Но Жминская оставалась теперь непреклонной, холодной и официальной. Марта вспомнила ее слова, сказанные два месяца тому назад:
«Женщина только тогда может проложить себе дорогу трудом, завоевать независимость и положение в обществе, когда у нее есть выдающиеся способности или обширные знания в какой-либо области».
У Марты ничего этого не было, и хозяйка конторы, уже разочаровавшись в ней, считала ее, вероятно, назойливой клиенткой, которая скорее может компрометировать, чем принести пользу ее конторе. И от нее, к которой ежедневно приходили с такими просьбами десятки людей так же нуждающихся и с такими же недостаточными знаниями, нечего было ожидать сочувствия.
Марта поняла, что ее карьера учительницы окончена, и, куда бы она теперь ни обратилась, всюду сначала проверят товар — ее знания — и, убедившись в его низкосортности, откажут ей сразу, или она попадет в разряд тех, кто вынужден долго дожидаться самого жалкого заработка. Она согласилась бы на любые условия, но долго ждать не могла.
«Как я была наивна, до какой степени не знала людей и себя самое, когда, поселившись в этой жалкой комнатушке, думала, что достаточно мне заявить о своем желании трудиться, и я получу работу. Вот теперь хожу с одной улицы на другую, от одного дома к другому и ищу… И все же, если бы я умела хорошо что-нибудь делать…»
Мария Рудзинская весело встретила Марту, горячо пожала ей руку и, не дожидаясь вопросов, сказала:
— В журнале, где работает мой муж, как раз ищут иллюстратора. Вот эскиз, сделанный известным художником. Вам поручено его скопировать. Оплата целиком будет зависеть от качества вашей работы; и от того же зависит, получите ли вы и другие заказы.
Бледный луч декабрьского солнца, проникая между стенами домов, озарял чердачное оконце и скользил по столу, за которым сидела Марта, сосредоточенно вглядываясь в лежавший перед ней рисунок. На нем было изображено несколько ветвистых деревьев и пышных кустов, в тени их сидела красивая женщина, а из-за ветвей выглядывали детские головки. На заднем плане с большим искусством изображен был деревенский домик с террасой, обвитой плющом. Позади него вилась дорога, очертания которой терялись в тумане. Это была несложная композиция, сценка из деревенской жизни, но, написанная умелой и вдохновенной рукой талантливого художника, она представляла собой прекрасное произведение искусства, и сельский домик, четырьмя окнами смотревший на зрителя, и стройная женщина, блаженно отдыхавшая под тенью дерева в позе, полной небрежной грации, и задорные личики детей, выглядывавшие из-за куста роз, и уходившая вдаль дорога — все здесь ласкало взгляд, воспламеняло воображение, побуждало мысль к сравнениям и догадкам. Превосходная техника исполнения сочеталась с поэтичностью замысла. Вдохновение и высокое мастерство равно помогали художнику, когда он легкой и уверенной рукой набрасывал эту картину, полную глубокого чувства, прелести и спокойной гармонии.