За шумом бурлящей воды погружённая в размышления девушка не услышала возни в прихожей и привычного "я дома!", произнесённого в два голоса: вернулись родители, причём оба и сразу. Она заметила их только тогда, когда отец, мягко прошагав за её спиной в тапочках, заглянул через плечо. Та, понятное дело, подпрыгнула от неожиданности, чуть не опрокинув ёмкость с бульоном.
- Папа! С возвращением, - успокаивая сердце, улыбнулась Рен как можно беспечнее.
- Привет. Всё в порядке? Идёшь на поправку? - как бы между прочим, поинтересовался тот у дочери. - Ты выглядишь гораздо лучше, чем с утра. Может, завтра сможешь вернуться в колледж...
- Я и сегодня была, - спокойно ответила Рен, опустив взгляд на медленно бурлящий бульон. - Но вернулась пораньше. Не рассчитала сил.
- Всё правильно. Лучше перестраховаться, - ответил отец и скрылся за дверью, ведущей родительскую комнату. Спустя пару минут оттуда послышался звенящий звук ремня и разного рода шорохи: он менял свой рабочий деловой костюм на уютную домашнюю одежду.
Мать тем временем уже успела переодеться и, зайдя на кухню, повязала фартук. Она по-хозяйски присоединилась к приготовлению пищи, и спустя всего какой-то час, вся небольшая семья была в сборе. Они расположились, как всегда, за небольшим обеденным столом, на котором стояло множество небольших тарелок и пиал с самым разнообразным содержимым, начиная от солений и заканчивая бережно слепленными онигири.
В процессе ужина отец, как за ним водилось, поинтересовался у дочери о последних новостях, но той отвечать было особо нечего, ведь первую половину дня она провела в слишком слабом состоянии, а вторую половину и вовсе проспала дома. Тогда Ямамото-старший нашёл выход из ситуации, причём не самый приятный.
- А отчего твой молодой человек не придёт тебя проведать? Такой приятный парень. Занят, наверное, чем-то неотложным? - спросил отец, не без интереса взглянув на дочь из-под частично поседевших бровей.
Он всегда старался быть в курсе всех событий, но старался делать это осторожно, поэтому со стороны могло показаться, что ему и вовсе наплевать на семью: взгляд мужчины всегда был холоден и расчётлив, если не суров. Его торс и плечи, застывшие в вечно строгой осанке, и опущенные уголки рта создавали впечатление о нём, как о невероятно серьёзном человеке, хотя на самом деле это было не совсем так. Да, у него определённо присутствовала деловая хватка, но за свою жизнь ему так и не удалось подняться выше простого менеджера. Иногда молодой и зелёной Рен было невдомёк, за что её мать вообще когда-то вышла замуж за Ямамото-старшего. За вечные обещания, что завтра будет лучше, чем сегодня? До сих пор ничего, простите, не изменилось. Это и есть, по их мнению, любовь?
- Ну... - замешкалась Рен, уставившись на маму в надежде, что та прочитает её мысли и спасёт от этого ненужного, ранящего разговора. Но та с неподдельным интересом, как и отец, ждала её ответа. - Знаешь, пап, мы больше не вместе.
- Ох, вот как? - без единой капли удивления произнёс отец и приподнял брови. - Почему же?
- Он... Мы... Мы с ним просто очень разные, - едва слышно произнесла дочь и продолжила есть. А вот отец, напротив, уселся поудобнее и даже чуть наклонился вперёд. Спокойно, с расстановкой, но очень твёрдо он произнёс:
- Человек, который плох в любви, не может быть плохим во всём подряд. Но судя по тому, как он за тобой ухаживал, в нём обязательно есть немало хороших черт.
- Прости, пап. Но мне кажется, ты ошибаешься в Ватанабэ точно так же, как заблуждалась я сама.
- Ватанабэ? - переспросил отец, вмиг оживившись. Уголки его губ дрогнули и поползли вверх. - Уж не сын ли Ватанабэ Рензо, директора моей компании?
В поисках ответа на поставленный вопрос, улыбнувшийся глава семьи Ямамото обернулся к своей жене, а затем вернулся к Рен. Ох, этот взгляд с хитрой улыбкой были отвратительными предвестниками одной тёмной мыслишки, от которой за километры несло желанием отдать дочь замуж за богатенького парня.
- Нет, папа. Это вряд ли. У Широ нет родителей, он из детского дома.
Это должно было успокоить отца, но тот лишь призадумался, уставившись в пол. Его губы зашевелились в едва слышном бормотании, среди которого можно было разобрать слова "спросить", "деликатно" и "сын". Вконец расстроившись, Рен собиралась покинуть стол, но вовремя передумала, вспомнив о том, что больному организму еда нужнее всего. Ради здоровья можно было терпеть даже нелицеприятную болтовню. И в какой же момент она, своенравная и порой самоуверенная девушка, начала так заботиться о своём здоровье? Раньше такого не было.
Далее ужин продолжился в привычном ключе: мать с интересом рассказывала сплетни, которых нахваталась в женском коллективе больницы, а её муж, кивая как болванчик и часто моргая, делал вид, что слушал. В этом дочь была вся в отца. Когда же трапеза была окончена, семья разделилась на два лагеря: родительский и детский. И хоть ребёнком нашу юную особу назвать было уже сложно, она отдала бы все сокровища мира за то, чтобы не взрослеть никогда. И вообще, подумать только! Вечно молодой Нестор будет наблюдать, как она с годами медленно ссохнется, потеряет все соки, делающие её привлекательной для мужчин. Морщины заполонят всё её тело, а сама она однажды проснётся сгорбившейся старушкой, которая будет помнить о том, что "где-то там" за ней наблюдает таинственный Родственный. А однажды она умрёт, сидя в креслице, и этот молодой человек с волевым взглядом протянет ей свою сильную руку и позовёт за собой. Брр, даже представить себе отвратительно! Лучше уж никогда не стареть. Будь у неё шанс умереть молодой, Рен бы непременно взяла его в оборот.