Эту трагедию обманутого народа Ванда Василевская изобразила с силой и прямотой правдивого, мужественного художника.
Конец романа почти дословно повторяет начало. Кржисяк пашет все ту же полоску заболоченной, гнилой, не родящей земли, а дочь его идет от бараков к пруду, чтобы промыть картофельную шелуху в плетеной корзинке. Все так же стоят на старом месте помещичья усадьба и костел, все так же врастают в землю бараки с подслеповатыми окнами, заткнутыми тряпицами. Все осталось по-прежнему. Даже стало хуже. Тридцать лет тому назад вот так же шла к пруду с корзинкой картофельной шелухи жена Кржисяка Магда, но она мыла тогда эту шелуху для поросенка. Теперь дочь Кржисяка, Зоська, печет из этой шелухи лепешки для них самих. Жизнь стала хуже и, главное, безнадежнее.
Так думает Кржисяк, бредя рядом со своим сыном за плугом и медленно, тяжело вспоминая точно такой же трудовой день, прожитый тридцать лет тому назад. И вдруг он видит, что вдали показалась помещица, та самая, ради которой истратили всю свою жизнь Кржисяк, Магда и сотни других людей. И Кржисяк вдруг понял, что изменилось, когда глянул «в горящие гневом, полные ненависти глаза подрастающего сына».
Этими словами о ненависти, горящей в глазах нового поколения, которое уже не даст себя обмануть, заканчивает Ванда Василевская книгу о панской, помещичьей «родине» — книгу, разящую буржуазный национализм, направляющую гнев польского народа против его настоящих классовых врагов. Эта книга, разоблачающая вековой обман, на котором держалась феодально-буржуазная власть, книга, срывающая одежды «патриотизма», в которые рядились космополитические дельцы, навлекла на автора бурю ненависти и потоки клеветы. Эта ненависть все усиливалась, — Ванда Василевская не только писала книги, она вела энергичную, непримиримую и целеустремленную революционную работу.
Через два года после того, как вышел роман «Родина», фашизирующееся польское правительство предприняло поход против профессиональных союзов. Начать оно решило с профессионального союза учителей, как наименее классово сознательного, идейно наиболее слабого и в то же время более обеспеченного материально. Однако административный произвол неожиданно наткнулся на сильный отпор. Компартии Польши удалось преодолеть косность, боязливость и разъединенность работников учительского профсоюза. Руководясь советами и указаниями коммунистов, большую работу по революционизированию профсоюза учителей провела Ванда Василевская.
Правительственный комиссар, присланный в правление союза, был встречен забастовкой трехсот работников аппарата. Поддерживая правление своего союза, учителя всей Польши объявили однодневную забастовку протеста, затем начали кампанию, существеннейшей частью которой был бойкот распоряжений комиссара. Забастовка работников правления продолжалась три месяца и привела к победе. Правительственный комиссар был устранен.
Значение этого эпизода велико: ведь это была первая забастовка польских интеллигентов, которые никогда раньше не решались на открытые коллективные выступления. Кроме того, в Польше было широко известно, что нападение на союз учителей было первым «мероприятием» правительственного плана, конечной целью которого был разгром всего профсоюзного движения в стране. Следующим объектом для нападения намечен был союз железнодорожников — второй после учительского по количеству членов и по находящимся в его распоряжении материальным средствам. Поражение, нанесенное учителями правительству, удержало его от выполнения этого плана, и профессиональные союзы уцелели.
После учительской забастовки для Ванды Василевской закрылись пути к школьной работе уже не в одном городе, а во всей Польше. Но с тем большей страстью занялась она политической деятельностью.
Среди политической работы, казалось бы не оставляющей ни одной свободной минуты для художественного труда, написана была третья книга Василевской — «Земля в ярме» (1938).
4