Но, конечно, такая жизнь и такая работа удовлетворения не давали. «Вчера ходил у себя по саду, подвязывал виноградные лозы к тычкам и думал: скоро, скоро уже придется жить „на пенсии“, – на духовной пенсии, с „заслуженным правом не работать“. И не мог себе представить: как же это я тогда буду жить? Греться на солнышке, вспоминать былое и вот так ходить по саду, дрожащими руками подвязывать лозы. И больше ничего. Какая нелепость!» – записывает В. Вересаев в дневнике. Ему, привыкшему быть с теми, кто впереди, становилось все тягостнее отсиживаться в тылу, созревало решение о необходимости вырваться из того замкнутого круга, который писатель сам себе создал. Нужен был последний толчок извне, повод, чтобы от тоски по настоящей работе перейти к действию, с головой окунуться в не изведанную для писателя советскую жизнь.
И таким толчком явилось посещение в середине 20-х годов Вересаева незнакомой читательницей-комсомолкой. Девушка рассказала писателю о своей трудной судьбе и оставила ему дневник. В. Вересаев помог воспрянуть духом отчаявшейся было девушке, но эта встреча оказалась целительной не только для читательницы, а и для самого писателя. Он с особой остротой почувствовал, что новая, небывалая жизнь проходит мимо, и писательское любопытство толкнуло его пойти к заводской молодежи. В. Вересаев отправляется выступать «в клуб… завода „Красный богатырь“, в селе Богородском, за Сокольниками». Он заявляет «молодым рабочим, комсомолкам и комсомольцам», «что хотел бы понаблюдать жизнь их завода». Молодежь встретила эту просьбу радостно – писателю выдали постоянный пропуск на завод. «Я себе нанял комнату невдалеке от завода и прожил в Богородском около полутора лет, иногда наезжая домой, – пишет В. Вересаев в своих неопубликованных воспоминаниях об истории работы над романом „Сестры“. – Свел много знакомств с рабочими и работницами… Бывал в комсомольской ячейке», ходил по цехам, в общежитие. Результатом явилась целая серия произведений о молодежи – рассказы «Исанка» (1927), «Мимоходом» (1929). «Болезнь Марины» (1930), роман «Сестры» (1928–1931). Результатом был и небывалый прилив творческих сил. «Мне идет шестьдесят третий год. Но я еще не чувствую надвигающейся смерти, в душе бодро и крепко. Огромная охота работать… Чувствую себя в душе настолько молодым, что иногда мелькает мысль: да не ошибка ли, что у меня в паспорте год рождения показан 1867, и что вот эти дряхлые, сгорбленные, такие бесспорные старики – мои ровесники?» – записывал В. Вересаев в дневнике 18 июля 1929 года.
«Исанка» – первый подступ к теме, и, должно быть, поэтому она столь уязвима. Писатель не сколько рассказывал о жизни комсомольцев, сколько использовал новый жизненный материал для того, чтобы снова высказать свои излюбленные мысли. Он приписывает советской молодежи увлечение древне-эллинским культом здорового человеческого тела, культом тех самых эллинов, в которых В. Вересаев видел одно из осуществлений «живой жизни». Да и весь рассказ – немножко маскарад, где молодые люди в масках комсомольцев разыгрывают вековечную драму чистой женской любви, столкнувшейся с эгоистической мужской любовью-страстью. Победила чистота. И рассказ звучал оптимистически, в нем видна была большая вера в молодежь, которая сумеет утвердить светлые отношения между людьми. Некоторые качества духовного облика комсомольцев были и на самом деле схвачены верно: самозабвенность в борьбе за коммунизм, поглощенность делами общественными – эти «славные ребята» «и… на отдыхе не бросают общественной работы». В «Исанке» писатель еще не овладел темой, и тем не менее этот рассказ был верным залогом будущих побед писателя.
В рассказе «Болезнь Марины» В. Вересаев заговорил об остром для молодежи 20-х годов вопросе, – о нем тогда много спорили. Как совместить беззаветное служение новому обществу и свою личную жизнь? «Марина и Темка были перегружены работой»: «учеба, общественная работа», «иногда совсем как будто исчезало ощущение, что ты – отдельно существующий, живой человек, что у тебя могут быть какие-то свои, особенные от других людей интересы». И вдруг – «свое»: должен появиться ребенок. Пугает опасность погрязнуть в мещанстве. Темке «отчетливо представлялось, каким это песком посыплется на скользящие части быстро работавшей машины их жизни». Парень откровенно стыдится своего будущего отцовства, и тогда Марина выгоняет его: «Можно и ребенка иметь и не уходить от общественной работы». В. Вересаев отвечал на вопрос так, как отвечали на него в то время подлинные революционеры, а не герои демагогической фразы вроде Темки: революция тем и замечательна, что позволяет человеческой личности по-настоящему расцвесть. Было в «Болезни Марины» и другое – были отголоски «живой жизни», но размышления о «силе инстинкта, присущего человеку», оказались в тени, их оттеснила правда жизни.