Больше всех хотелось этого Обабку: забурлило в душе, как в бочонке брага, вот идет, идет — подступает к сердцу, нашептывает в уши, мутит башку.
— Эй, вы, шпана! — рычит он. — Выходи на обыск… Ты! Козья смерть!
Антон знает, что ему кричат, и ужасается: не было догадки перепрятать деньги.
— Ванюшка, голубчик… — шепчет посиневшими губами, — иди-ка ты передом-то… Ох ты, господи…
А Обабок уж в чижовке, за ним народ, заслонили дверь, стало там темно, внутрь взошли, чижовка большая.
— Робята, шарь, — распоряжается Обабок.
Принялись обыскивать Свистопляса: шапку вывернули, штаны прощупали, из рваных чирков всю солому вытрясли, выпал «клап виней», мешок перерыли, нашли рубль двадцать, отобрали.
Ванька ухмыляется, — слава богу, сошло благополучно, — и сыплет мужикам прибасенки. Те посмеиваются, с любопытством наблюдая, как два парня и Обабок выбрасывают из его мешка всякую рвань.
— Эх ты, искало-мученик, — весело подмигнул он Обабку. — Что, все? Боле не нашли?
— Все! — взмахнул Обабок кулаком.
— Стой, чертило этакий, — увернулся Ванька. — А это что? Все? — и в руке его блеснул полтинник. — Видишь? Ну-ка, понюхай, чем пахнет! — вскочив на ноги, сует в самый нос попятившегося Обабка. — Гляди, ребя: фють! — подбросил полтинник вверх, и тот бесследно исчез.
— Ха! — хакнула толпа.
— А теперича смотри! — вскричал Ванька, незаметно покосившись на копошившегося в темном углу Антона. — Раз — первый, два — другой, а серебруха-то у рыжего начальника под бородой! — он дернул за бороду Обабка и достал полтину.
Все захохотали, а Обабок, широко осклабясь и почесывая за ухом, милостиво приказал:
— Ослобонить!..
— Вот спасибо, ваше благородие, — хихикнул в кулак обрадованный Ванька.
Обабок гордо оглядел подбитым глазом толпу и поправил на груди бляху.
— Шарь другого!
Стали обыскивать Тюлю.
Народ стоял в чижовке, очень довольный тем, что видит; ни у кого не было в сердце злобы, все смотрели на Ванькин фокус с любопытством и чувствовали себя празднично, как у ярмарочного веселого балагана. Задние, скаля зубы, напирали на передних, а те, пыхтя, кричали: «Сдай назад, чего прешь!» — и ретиво осаживали. Девки и бабы, затесавшиеся в середку, вызывающе повизгивали.
Тимохе-звонарю больше всех фокус понравился. Чтоб покороче познакомиться с Ванькой Свистоплясом, сел возле него на корточки, хлопнул дружески по плечу и осклабился:
— Дай-ка, паря, покурить.
— Курила бы у тебя вошь в голове! — шутливо ответил Ванька, незаметно подталкивая к Антону свой, уже подвергшийся обыску, мешок.
— Говорок, язви его! — смеялись мужики.
— Говорок — съел у твоей бабы творог!
— Ха-ха-ха!.. вот и возьми его за полтора с полтиной…
Антон понял Ванькину подсобу: трясущимися руками всунул что-то в мешок и, крадучись, толкнул обратно.
— Ах, сво-о-о-олочь! — вдруг покрыл все голоса Обабок.
Толпа замолкла и метнулась в тот угол.
— Это у тебя откуда лисица, а?
— Я сам убил, вишь — ружье у меня, — робко ответил сидевший на полу Тюля.
— Сам?! И это сам?! — Обабок выкинул новые вожжи и со всей силы двинул сапогом Тюлю в бок.
Тот взвыл и, обомлев, пополз к стене.
Толпа замерла. Похолодел Антон.
— Выть?! Ты еще выть, жаба?! — орал Обабок, подскакивая к Тюле.
— Ой, дяденька… Не бей! — в ужасе закрылся тот рукой.
Обабок, прикрякнув, двинул Тюлю кулаком.
— Негодяй!.. — вдруг вскочил в своем углу Андрей и шагнул к Обабку. — Как ты смеешь, негодяй?! Как ты смеешь?! — Он был страшен и диким выражением лица и вмиг взвившимся резким голосом.
— А-а-а, — протянул, подбоченившись и чуть попятившись, Обабок. — Ишь ты! А ежели я тебе в ухо порсну?! — пальцы правой его руки заиграли. — А ежели я тебя… — и он, стиснув зубы, сжал кулак.
— Ты кто? Ты десятский?! — еще смелее наступая на Обабка, кричал Андрей. — Десятский?!
— Пшел, погань!.. Не замай!!!
Ванька Свистопляс, врезавшись между ними, испуганно молил:
— Андрей… Андрей… Уймись, пожалуста… — и, растопырив руки, легонько отодвигал политика к стене. — Плюнь, не вяжись!
Обабок кашлянул, поутюжил бороду и повернулся к Андрею задом.
— Шарь этого… холеру-то… — кивнул он головой на притихшего Антона.
Андрей-политик мешком сидел на полу, растерянно хватался за голову, споря и ругаясь с Ванькой.
— А я чо-то зна-а-ю… — протянула, склонив набок голову, белобрысенъкая девочка Акулька.