Шагомер в телефоне уже наматывал пятую сотню метров. Дыхание уже давно сбилось, в ушах отдавался сердечный ритм, вся одежда промокла, а ноги отказывались двигаться. Юноша решил не перегружать непривыкший к физическим нагрузкам организм и повернул обратно.
Отдышка не давала покоя, но подросток упорно бежал, побеждая лень и боль в мышцах. Он знал, что сила не приходит сама, точнее, в том мире не приходила, здесь же всё обстоит иначе, но это не повод отчаиваться и опускать руки, как сделал оригинальный Шон.
Забежав по дороге на ранее примеченную спортивную площадку, подросток испытал себя турником и брусьями. И если на последних он смог изобразить хотя бы что-то отдалённо похожее на разгибание туловища, то вот на турнике он повис, подобно флагу в безветренную погоду.
— Гадство! — выругался гайдзин, начиная отжиматься от земли.
Выдавив из своего тела максимум — семь «толчков», переселенец неспешной походкой, восстанавливая сердечный ритм и дыхание, побрёл в сторону снимаемой половины дома.
— Утречко! — обращаясь на международном языке, из второй половины знакомого, ветховатого жилища выскочила улыбчивая зелёноволосая особа в спортивных шортах и топике аналогичного цвета.
Небольшой дворик перед домом Шо, являлся общим для постояльцев, а вход осуществлялся через единственную калитку.
Шон удивился неожиданной встрече, ведь он и подумать не мог, что хозяйка кому-то сдала вторую половину дома.
— Доброе утро, — парень выполнил неформальный короткий о-дзиги, чем заслужил насмешливый взгляд миниатюрной спортсменки.
«Мне ещё практиковаться и практиковаться», — подумал он, считая, что сделал что-то не так.
— Масако Като, — произнесла миловидная соседка, после того как отзеркалила приветственный поклон парня.
Девушка его сделала с той же глубиной, чем демонстрировала равноправие с собеседником. При других обстоятельствах это могло бы означать неуважение, но школьник решил не забивать себе голову подобной ерундой.
— Меня зовут, Масако Като, — повторила девушка и своё имя, и поклон.
— Шон Мори, — парень очередной раз наклонил корпус.
«Уверен, сценка со стороны вышла бы комичной», — дёрнулся уголок его губ.
Для него это было неплохим способом попрактиковаться в этикете островной империи, чем юноша не постеснялся воспользоваться.
— Мори-сан, вы здесь проживаете? — зеленоволосая обладательница крутых бёдер и миниатюрной груди, кивнула на вторую половину двухэтажного жилища.
— Всё так, Като-сан. Я вместе с Мори-сама проживаю в этой половине дома, более двух месяцев.
— А я буду снимать здесь жильё вместе с подругой, — обрадовалась неизвестно чему собеседница. — Мы только вчера заселились… А кем вам приходится Мори-сама? — девушка покосилась на серый Додж Челленджер, что был припаркован неподалёку от низенького забора. — Простите, если лезу не в свои дела, — девушка источала смущение.
— Приёмная мать.
Шону не было смысла этого скрывать.
— Простите ещё раз, мне надо успеть закончить пробежку, иначе я могу опоздать в академию.
— Удачного дня, Като-сан.
— И вам, Мори-сан, и вам…
* * *
— И как тебе девочка? — Асахи укутавшись в два полотенца: одно на голове, другое на её мокром теле, встретила парня в гостиной с зубной щёткой во рту.
— Её зовут Масако Като, — пояснил юноша, стягивая с себя мокрую от пота одежду и направляясь на второй этаж.
Он совсем не стеснялся стоя́щей перед ним женщины, судя по всему, приёмная мать его тоже.
— Значит, Мори-сама? — лукаво усмехнулась черноволосая мачеха. — Куда же делась госпожа? — надув губы, со всё той же щёткой в зубах, приёмная мать изображала обиду.
Это вызвало смех худощавого юноши.
— Идите уже, приводите себя в порядок, величественная госпожа.
— У тебя через три часа поезд. Я забронировала билет. Если что, деньги у тебя на карте. Не опаздывай и будь на связи!
Женщина не переставала удивляться происходящим с подростком изменениям. В последнее время они её особенно сильно беспокоили. Мори понимала, что вряд ли это возможно, но кража книги, суицид, резкие изменения в характере, будто человека подменили… Асахи, обучаясь в «Первом Токийском Университете», ознакамливалась с историческими справками, рассказывающими о действии запрещённой магии, но поверить в такое не могла… или не хотела.
«Да быть того не может…» — уверяла она сама себя, но зерно сомнения было посеяно. — «Обычный ребёнок не мог перевести и воспользоваться гримуаром — Бред!»