Дверная ручка на его глазах пришла в движение, дверь открылась, и парень увидел в образовавшемся проёме взволнованное лицо Асахи.
Женщине недавно исполнилось тридцать лет. По вине малыша Шо, она оказалась вынуждена тянуть лямку главы семьи и волочить жалкое существование на съёмной квартире.
Отец Шона — Люциус Фокс, больше шести месяцев назад бесследно пропал в одной из своих тайных миссий. Он работал в посольстве США переводчиком, но это официальная версия. Неофициальная — служил в департаменте контрразведки, а именно: контролировал агентурную сеть, в ряде недружественных для США стран.
Естественно, о каком воспитании можно говорить с таким видом деятельности.
После свадьбы, которая состоялась двенадцать месяцев назад, вся забота о никому не нужном ребёнке выпала на долю хранительницы семейного очага. Именно той, что Шон на дух не переваривал, считая очередную пассию отца, попыткой заменить настоящую мать. Правда, логики в таком поведении юнца не было от слова совсем: Шо никогда не видел свою маму — Саманту Фокс, потому как она умерла ещё при родах, вместе с нерождённой сестрёнкой — Амандой, но это для него ничего не значило и тот, с каким-то лютым остервенением всячески способствовал уничтожению нервных клеток приёмной матери.
Кстати, по поводу восприятия: реципиент неплохо владел японским языком. Конечно не так, как родным — английским, но всё же достойно. Несмотря на это, дабы не осквернять родной язык Асахи своим произношением, в семье все разговоры проходили на английском, что считался международным и воспринимался Адамом, сродни родному языку планеты Ваар.
— Я дома, — как-то натянуто улыбнулась гостья. — Надеюсь, не помешала?
В голосе Мори слышалось неподдельное беспокойство за парня.
Ещё бы, женщина, после того как полгода назад, со словами «искренних» соболезнований пришли люди в костюмах, казалось опустила руки. Бессонные ночи, слёзы, истерики, депрессия. Придя в себя, она старалась найти утешение в приёмном сыне.
Это оказалось плохой идеей.
Не имея, кроме пропавшего мужа, никакой поддержки в Будапеште, где последнее время проживала новоиспечённая семья, Асахи забрала Шо на свою малую родину, в крупнейший портовый город Японии — Иокогаму.
Клан Мори, являющийся одним из самых молодых в префектуре Канагава, после женитьбы Асахи на гражданине США, гайдзине, отвернулся от неё, но всё же по приезду принял «блудную» дочь и поселил вместе с отпрыском чужака в главном имении.
— Нет, ма… Асахи, — чуть было не сказал лишнего «новый Шон». Реципиент никогда не называл эту женщину мамой. — Спасибо, всё хорошо. Я могу тебе чем-то помочь? — совершенно неожиданно для неё поинтересовался парень, за что получил в ответ полный удивления взгляд.
— Не стоит… — со стороны было ощущение, что Асахи зависла и на некоторое время выбыла из строя. — Шон, что с тобой? Может, ты что-то вспомнил? Ты точно в порядке? Тебя ничего не беспокоит, возможно, кушать хочешь?
Приёмный сын отрицательно замотал головой, но Асахи и не думала сбавлять натиск.
Всего-навсего из-за случайно обронённого вопроса, миловидная женщина на вид которой нельзя было дать больше двадцати пяти лет, превратилась в настоящую курицу наседку и завалила мальчишку вопросами.
— Ты же любишь читать⁈ Может, мне сто́ит купить тебе несколько книг? Только скажи каких авторов, и я всё сразу же куплю или закажу в книжном магазине.
Поведение парня, после двух дней комы не вязалось с тем, что она наблюдала на протяжении целого года.
Всегда угрюмый, неуверенный в себе, озлобленный на всех и вся юнец, впервые за всё то время, что она его знает, предложил ЕЙ свою помощь. Сам!
— Нет, — ответил Шо и почему-то застеснялся. На самом деле ему пришлось это изобразить, так как будь иначе, его действия и слова выбивались бы из нормы. Хотя для этого уже было слишком поздно. — Я хотел извиниться за всё то время, что пренебрежительно относился к тебе. В общем… — пришлось ему выкрутить свои таланты на максимум и продемонстрировать искреннее сожаление, — прости.
Адам Кросс — настоящее имя переселенца, что занял тело Шона, поднялся и, вспомнив когда-то прочитанное реципиентом описание самого глубокого (очень официального) поклона — «о-дзиги», склонив голову, выполнил его гораздо ниже необходимых 45°, при этом зафиксировав тело в крайнем положении более чем на три секунды.
— Под-ни-мись, — голос Асахи дрожал, а по щекам текли слёзы. — Извини и ты меня, — врезавшись в Шона, женщина уткнулась в его футболку и зарыдала. — Я не смогла заменить… Я плохая мать.