Под конец своего первого пребывания в Средней Азии непоседливый чиновник, неугомонный журналист-путешественник присоединился к экспедиции американского геолога Хэнтингтона и вместе с нею прошел через Персию до границ Индии. На этом пути его поджидала экзотическая встреча «в кочевье Машуджи — одного из племен народа Люти, где живут одни женщины, и поэтому мужчинам, а тем более кяфирам (неверным), тут нечего делать».
Новую веху судьбы открыла перед Василием Янчевецким русско-японская война. Покинув Среднюю Азию, он едет через Сибирь и Дальний Восток в Китай и Маньчжурию, где вплоть до конца войны исполняет обязанности военного корреспондента Санкт-Петербургского телеграфного агентства (СПТА). Затем снова служба в Ташкенте, а с начала 1907 года — Петербург, где он работает и печатается в газете «Россия», преподает латынь в гимназии (среди его тогдашних воспитанников — будущие советские писатели Всеволод Вишневский, Всеволод Рождественский, Евгений Федоров), издает для учащихся дешевый еженедельный журнал «Ученик». И, верный себе, своему неискоренимому пристрастию к ближним и дальним странствиям, совершает не столь продолжительные, как раньше, но по-прежнему увлекательные и зачастую рискованные поездки по странам Ближнего Востока и на Крайний Север, в Сербию и снова в Персию…
В преддверии первой мировой войны 1912–1914 гг. Василий Янчевецкий, будучи корреспондентом СПТА в Турции и на Балканах, находится в Константинополе, а непосредственно в войну — в Бухаресте и Яссах как представитель Петроградского телеграфного агентства в Румынии и на Балканах. «После Октябрьской социалистической революции и начала гражданской войны в России, — свидетельствует М. В. Янчевецкий, — мой отец в Яссах получил несколько предложений от иностранных телеграфных агентств служить у них с последующим отъездом за границу. По тем временам это были все выгодные предложения, но отец отказался от них. Он не хотел покидать Россию, которую любил превыше всего»[7].
В Россию, преображенную революцией, Василий Янчевецкий возвратился весной 1918 года. Буря гражданской войны стремительно пронесла его через Бессарабию и Украину, Самару, Урал и Сибирь. После войны — Ачинск, Тува, Минусинск, где он, оставаясь журналистом и пробуя себя в драматургии для профессионального «взрослого» и самодеятельных детских театров, работает инструктором наробраза, школьным учителем, даже сельским писарем. Затем три года «московского перепутья», когда будущий писатель, не имея собственной крыши над головой, вынужден довольствоваться работой (безработица!) корректора в редакции газеты на немецком языке и экономиста в Госбанке; два года самаркандской жизни, также не связанных впрямую с писательством, неодолимое влечение к которому все более властно завладевает сокровенными помыслами. Вот почему в 1928 году твердо принято окончательное решение вернуться в Москву и безраздельно отдать свои силы уже не журналистскому, а литературному труду. Так началась прочная и долгая оседлая жизнь, которая нарушится лишь в Отечественную войну трехлетней эвакуацией сначала в Куйбышев, затем в Ташкент…
Выделив важнейшие вехи жизненной биографии Василия Яна, обратимся теперь к биографии творческой. Но где, на каком рубеже искать ее начало? Сам писатель полагал, что возвращение в Москву в 1928 году означало для него тот поворотный рубеж жизни и творчества, когда многолетние «скитания по равнине вселенной заменились скитаниями по страницам бесчисленных книг»[8]: началась упорная работа «над материалами для давно задуманных исторических повестей… Скитания по свету, особенно по Азии, дали мне массу впечатлений, которые послужили основой, фоном моих исторических произведений». Думается, однако, что исходное начало начал будущий писатель вынес намного раньше: на рубеже веков в пешеходных странствиях по России, которые запечатлел в дневниковых путевых записках, ранних очерках и рассказах.