В свет пустил святой синод
Без цензуры святцы,
Витте-граф пошел в народ…
Что-то будет,
братцы?..
Высшей милостью труха
Хочет общей драки…
Все на свете чепуха,
Остальное враки…
«Кровь ударяет горячей волною в виски…» *
Всем нищим духом посвящаю
Кровь ударяет горячей волною в виски,
Некуда скрыться от острой, щемящей тоски…
Мертвая жизнь без значенья, холод души, пустота…
Прошлое — яркая сказка, манит к себе, как мечта…
С жалкой улыбкой безверья, хмурый, заглянешь вперед —
Вздрогнешь и прочь отвернешься… долгий, безрадостный год.
Люди восстали и ропщут, люди к свободе идут,
Право и волю добудут, светлый и радостный труд.
Видишь бесстрашные лица, слышишь горячую речь,
Но в потухающем сердце пламя опять не зажечь…
Время торопит решеньем, дерзко врывается в дверь.
Что же? Решай, малодушный, — иль никогда, иль теперь!
Люди восстали и ропщут, люди к свободе идут;
Вышли живые на битву, мертвые в ямах гниют.
С смелой, призывною речью к братьям восставшим иди!
Честный решает недолго — честный всегда впереди…
Кровь ударяет горячей волною в виски,
Некуда скрыться от острой, щемящей тоски…
С горькой улыбкой безверья смотришь тоскливо вокруг…
Что это — только безверье иль перед жизнью испуг?..
СТИХИ 1905–1906 ГОДОВ, НЕ ВОШЕДШИЕ В КНИГУ «РАЗНЫЕ МОТИВЫ»
ПЕРВАЯ НОЧЬ *
(Из Изольды Курц)
Приходит первый раз ночь в глубине могилы…
О где весь блеск твоей сверкавшей силы?
В сырой земле пришлось тебе постлать.
Как в эту ночь ты будешь почивать?
Последний дождь смочил твои подушки,
Испуганы грозой кричат во тьме пичужки,
Лампада не горит — лишь холодно печальный
Крадется лунный луч в твоей опочивальне.
Часы скользят — ты будешь спать до света?
Ты слышишь ли, как я, на башне звоны где-то?
Как я могу на миг уснуть и не страдать,
Когда, моя любовь, тебе так плохо спать?
СОН *
Мне снилось, что Плеве с печальным лицом
Со мной говорил о России,
Портсмутского графа назвал он глупцом,
Про прочих промолвил: «Слепые!
До мелочи вижу ошибки их тут,
И страшно за них мне обидно —
Они к революции сами идут,
Забыв о последствиях, видно.
И мне самому приходилось спасать
Россию от вредных учений,
Давал и приказы сажать и стрелять,
Но мера была для гонений…
Устроишь приличный еврейский погром,
Закроешь три высшие школы,—
Но нынче играют огнем и мечом
Они, как лихие монголы.
Они малолетних ссылают в Сибирь,
Они города выжигают,—
И скоро вся Русь превратится в пустырь,
Где совы одни обитают.
Кто ж будет налоги и штрафы платить?
Чем заняты будут жандармы?
Кто будет начальство высокое чтить
И строить дома и казармы?..
Нет, надо сознаться, что беден умом
Мой новый преемник безбожно,—
Опасно играть отточенным мечом,
Опасно, порезаться можно…»
И вспомнил фон Плеве карьеру свою,
Свои министерские розы,
И жал он сочувственно руку мою,
И лил крокодиловы слезы.
Я в страхе проснулся… уж день наступал
(Три четверти пятого было),
И долго плевался, и долго шептал:
«Спаси, сохрани и помилуй!»
ЖАЛОБЫ ОБЫВАТЕЛЯ *
Моя жена — наседка,
Мой сын, увы, — эсер,
Моя сестра — кадетка,
Мой дворник — старовер.
Кухарка — монархистка,
Аристократ — свояк,
Мамаша — анархистка,
А я — я просто так…
Дочурка-гимназистка
(Всего ей десять лет)
И та социалистка —
Таков уж нынче свет!
От самого рассвета
Сойдутся и визжат —
Но мне комедья эта,
Поверьте, сущий ад.
Сестра кричит: «Поправим!»
Сынок кричит: «Снесем!»
Свояк вопит: «Натравим!»
А дворник — «Донесем!»
А милая супруга,
Иссохшая, как тень,
Вздыхает, как белуга,
И стонет: «Ах, мигрень!»
Молю Тебя, Создатель
(Совсем я не шучу),
Я русский обыватель —
Я просто жить хочу!
Уйми мою мамашу,
Уйми родную мать —
Не в силах эту кашу
Один я расхлебать.
Она, как анархистка,
Всегда сама начнет,
За нею гимназистка
И весь домашний скот.
Сестра кричит: «Устроим!»
Свояк вопит: «Плевать!»
Сынок шипит: «Накроем!»
А я кричу: «Молчать!!»
Проклятья посылаю
Родному очагу
И втайне замышляю —
В Америку сбегу!..
ЧЕПУХА («От российской чепухи…») *
(Хроника за неделю)
От российской чепухи
Черепа слетают,
Грузди черные грехи
Кровью заливают…