Поручение отца было для сына законом. Он рыскал по городу, как влюбленный парижанин. Заглядывал в глаза всем встречающимся женщинам. Наводил на них лорнет и проч. Его и в Петербурге сочли бы щеголем в последнем вкусе; а в Орле он наречен выразительным наименованием повесы. Это дошло до ушей его, но он не трогался, ибо получил оное, удовлетворяя требованию отца своего, который без причины ничего не делал. В один раз, уставши уже бегать по улицам, принял он разумное намерение провести несколько вечеров сряду, а буде нужно, то и ночей, на паперти св. Николая; ибо в голову его вошло, что, может быть, в городе с намерением от него кроются, и там он, утаясь между гробницами, легко может увидеть подобное происшествие, какого был свидетелем за несколько недель. Отправился он на место своих поисков. Он уселся у подножия старой огромной гробницы. Величественный репейник и цветущая крапива окружали его. Покуда сколько-нибудь можно было разбирать буквы, Никандр глядел в книгу, им принесенную, ибо, по совести сказать, он не прочел ни одной строки. Беспрестанно оборачивал голову в разные стороны и спокойно закрыл, когда уже ничего рассмотреть было не можно.
Едва, говоря по-стихотворчески, да и кстати, ибо Никандра всякий почел бы за исчадие Аполлоново в теперешнем его положении, едва ночь с тусклыми взорами, с напоенными росою крыльями разлеглась по всему пространству небосклона орловского. В скором времени послышался отдаленный шум походки по надгробным камням, и Никандр при лунном свете увидел идущих, но только не прежних трех женщин, а каких-то новых двух мужчин. Они медленно приближались к нему весьма близко, сели также на дерну между могилами, и один другому сказал вполголоса: «Смотри, друг, не раскаяться бы в нашем предприятии!»
Другой отвечал: «Старинный русский дворянин, что бы ни сделал, раскаиваться не должен. Я получил великое имение в наследство от предков моих, прожил его, не дожив и пятидесяти лет, но не каюсь. Скажи по совести, — у кого были лучшие собаки, как не у меня; лучшие лошади, как не у меня? Что целая область говорила о моих дворовых девках? Не прекраснее ли они были, не параднее ли знатных госпож? Хотя они и досталися теперь другим, что делать! Я не привык удерживать стремления моих желаний! Я влюбился в графиню Фирсову и сегодни с помощию твоею намерен увезти ее в лесную свою деревню, которая мне от всего имения осталася. Там она делай себе, что хочет! Хочет смеяться, смейся! Хочет плакать? — с богом! От рассыльных своих узнал я достоверно, что граф Фирсов после нашего поединка, считая меня убитым и страшась правосудия, скрывается где-то поблизости мест сих и что любезная его супруга вздумала теперь некстати любить его романически, — иногда по ночам посещает юдоль сию плачевную, которая, по-видимому, есть местом их сходбища, — с одним графом двое нас легко сладим, буде он вздумает отважничать. Прекрасная живая графиня, наверно, упадет в обморок, тем лучше; она не прежде опомнится, как в моей коляске и в моих объятиях. Смотри, видишь ли ты появляющиеся две женщины? Я отдаю и душу и тело сотне чертей, если та, что несколько пониже и тонее, не есть моя принцесса! Courage, мой друг! что долго медлить! Бросимся к ним навстречу».
И в самом деле, после сих слов они встали и поспешно бросились к ночным путешественницам, из коих одну Никандр немедленно признал за свою незнакомку. Посему, не много рассуждая, он также пошел по следам русских дворян, которые никогда и ни в чем не раскаиваются. Едва они достигли госпож, как одна горестно вскрикнула и, приходя в беспамятство, произнесла тихо:
— Небо! Сей изверг еще жив!
Тогда один из незнакомцев, схватя ее к себе в руки, сказал другой:
— Сударыня! В тебе больше надобности нет и можешь по желанию отсюда выбраться. Я и один не хуже вашего умею провожать красавиц!
Он начал было тащить свою жертву, как Никандр, тихо подошед сзади, спросил спокойно:
— Далеко ли, государь мой?
Тот быстро оглянулся, осмотрел вопросителя с ног до головы и презрительно отвечал:
— На такие вопросы привык я ответствовать полновесными пощечинами!
Никандр рассердился крепко, что при дамах столь грубо с ним обходятся, и потому, вскричав: «Ну, видно, мне надобно сделать вопрос на твой вкус!» — так звонко поразил его по уху, что тот как сноп повалился наземь челом к сырой земле. Никандрова незнакомка, посадя подругу свою и ее поддерживая, сказала:
— Я узнаю вас, великодушный молодой человек! Ах, помогите мне спасти честь и жизнь сей несчастной!
— Будьте надежны, — отвечал наш герой, избоченясь и ожидая, пока пораженный им встанет для оказания новых подвигов. Он и подлинно встал, с оцарапанными руками и в нескольких местах осадненным челом.
— Приятель! — вскричал он другому, — что же ты не поможешь?
— Нет! — отвечал тот, — я сам также русский дворянин, и знаю, что такое честь! Как можно двоим нападать на одного? Будь смелее!
Храбрый русский дворянин наклонился и начал обеими руками вырывать из земли камень для поражения противника, который, также будучи проницателен, догадался о злом противу здравия своего умысле, бросился подобно рыси на врага своего, сбил с ног, но, запутавшись в крапиве, сам полетел на него со всего размаху. Кряхтя под тяжестию, тот кое-как выпростал свои рук я и крепко впился десятью пальцами в тупей храброго Никандра. Руки и ноги были в движении. Ругательства, крик, оханье раздавались по всей паперти. Товарищ исподнего витязя, севши на камень, спокойно сказал: «По началу видно, что сражение не скоро кончится и будет кровопролитно, и потому, чтобы не быть праздным, я хочу на сей раз сделаться новым скальдом»[70]. После чего, понюхав табаку, он самым важным голосом начал произносить нараспев, декламируя руками: «Отчего стонут камни надгробные? Отчего крапива и репейник колеблются? То два витязя великие жестоко ратуют за принцессу прелестную! Власы их летают клочьями по воздуху, и длани, скользя по зубам, источают из носов токи кровавые! Ратуйте, витязи неробкие! Слава готова увенчать вас! Галстук твой, о витязь незнаемый, изорван на части и может быть пригоден на трут только; но и твоей рубахе, о друг мой воинственный, — зело досталося! О ночь! О месяц сребровидный и звезды блестящие! О вы, спящие шмели и шершни, и вы, рогатые черные жуки! — проснитесь и внемлите моему пению!»
Он замолчал и спустя несколько мгновений сказал тихо: «Что это? кой черт вылезает там из-под церкви? Уж не духи ли усопших идут видеть битву славную и слушать пение скальда? Слуга покорный! И самые храбрые русские дворяне устраняются от сражений с нечистою силою». Сказав сие, он встал и быстро пошел к выходу. Таковой поступок нового скальда прекратил сражение, Никандр и соперник его встали; и последний, проворчав: «Как я глуп, что такого бездельника выбрал в товарищи», — не ленивее его бросился к ограде и исчез. Вылезший из-под церкви, подбежав к женщинам и видя одну все еще не в состоянии привстать, став пред нею на колени, спросил:
— Ради бога скажите, что значит все мною виденное?