Из большого дома вышел и заковылял к ним по склону какой-то толстяк. Лицо его было багровым от негодования.
— Я тоже слышал о них! — закричал толстяк. — Я не хочу, чтобы они ползали по моим владениям. Они опасны! Убирайся отсюда, змея!
— Я здесь не нужен, — появилась в голове Хубера возбужденная мысль Хатора.
— Ты в любом случае останешься здесь, — отрезал Хубер.
— Мне не нужны никакие змеи в моих владениях! — повторил толстяк.
— Заткнись, — сказал Хубер.
Голос его прозвучал, словно удар кнута. Толстяк замолчал, но обращенные на Хубера глаза горели гневом. Торговец обратил свое внимание на лежащего на земле мальчика. Кожа ребенка покраснела.
— Ионный удар Тезанни? — прошептала в голове торговца мысль Хатора.
— Внешне похоже, но если бы это действительно был Тезанни, то мальчик никак бы не выжил. Поэтому, я не знаю. Проблема сейчас в том, как спасти ему жизнь.
Разумеется, здесь, в этих необжитых, диких местах, не было ни больницы, ни, вероятно, никаких лекарств, кроме примитивных бальзамов и мазей. Но мальчику была нужна помощь, причем быстро.
— Я могу что-нибудь сделать?
Это была Джин Карсон, опустившаяся на колени рядом с Хубером.
— Да. Принеси мой рюкзак. Он остался там, где ты видела меня. Быстрее!
Она умчалась как ветер, всколыхнувшаяся юбка на миг обнажила стройные, загорелые ноги.
— Могу я помочь? — прошептал в голове Хубера голос Хатора.
— Я слышал, что тиксион можно использовать для уничтожения, а можно и для лечения.
— Нет, друг мой, нет, — вздохнул Хатор и затих.
— Я также слышал, что его модно использовать для заживления ран.
— Кому-то другому, при других обстоятельствах, я никогда бы в этом не признался, — мысленно сказал Хатор и уставился на лежавшего на земле мальчика. — Да.
— Как же мы его используем?
— Я позволю использовать его тебе самому, — ответил Хатор.
— Ну-ка, стоять! Мы здесь для того, чтобы помочь! — Хубер едва успел перехватить руки мальчика, начавшие молотить по воздуху.
Группа собравшихся сельчан не сдвинулась с места, чтобы помочь своему земляку. Их сдерживал страх перед Хатором. Мальчик обмяк.
— Что произошло? — спросил Хатор, оглядываясь.
— Он находится на моей частной собственности! — внезапно снова завопил толстяк. — Вот что произошло. Я не позволю нарушать границы моей собственности всякой...
— Если ты еще раз разинешь рот, — сказал Хубер, — то я скормлю тебя змее.
Хатор стал подниматься с земли, громко шипя. Толстяк поспешно отступил. Хатор вернулся к мальчику.
— Иногда с вами так интересно, люди, — мысленно сказал он.
— Мы не все такие, как этот, — ответил Хубер.
Девушка принеслась, как лань. Задыхаясь, она положила рюкзак на землю. Хубер открыл его. Достал десяток ампул и пневматический шприц. Хубер выбрал нужную ампулу. Шприц тихонько чмокнул. Через минуту мальчик уснул.
— Теперь он будет лежать в тишине и спокойно, — сказал Хубер. — И вы все замолчите.
— Ну, вот, — сказал ему Хатор. — Поскольку он — человек, и ты — человек, ты поймешь, что с ним и что нужно сделать. Туксион должен течь через тебя.
— Сделай так, чтобы он тек, — сказал Хубер.
Он глубоко вздохнул и стал ждать. Земные ученые все еще разбирались в природе туксиона. Немногие знали, что он вообще существует, а еще меньше имели способности им пользоваться. Хубер не знал, чего ожидать. Очень мягко он почувствовал, как что-то вливается ему в голову. Это не походило ни на что, что он испытывал прежде, это было нечто вроде смешивания его с Хатором. То, что возникало в Хаторе, передавалось ему.
— Течение силового поля... — тихонько прошептал Хубер.
— Теперь повернись к раненому мальчику, — прошептал Хатор. — Только смотри на него.
Хубер почувствовал, как силовое поле потекло через него в мальчика. Оно прошло через обожженную кожу. Хубер почувствовал вспышку боли, словно сам стал мальчиком.
— Не сопротивляйся этой боли, — прошептал Хатор. — Она течет нам от него, и пока течет, он поправляется. Теперь туксион пойдет глубже.
Хубер почувствовал, что поле расширилось. Боль текла в него. Тело его внезапно покрылось потом.
— Что с тобой? — тут же спросила девушка.
— Ничего. Молчи.
Боль росла. Теперь она прибывала красными вспышками. Хубер не мог сказать, что происходит в мальчике. Тот вскрикнул и начал корчиться. Боль молнией пронзила Хубера. А затем ушла.
— Дело сделано, — мысленно прошептал Хатор. — Он будет жить.