Приглашаю товарищей текстильщиков работать в моей мастерской по изучению Нового Искусства – творчества СУПРЕМАТИЗМА.
Товарищей металлистов – КУБИЗМУ – ФУТУРИЗМУ: изучение новой симметрии композиции и света.
Желающие работать должны записаться в канцелярии уполномоченного Государственных Мастерских от 10 до 4 часов дня.
Занятия происходят целый день и вечером.
Искусство, 1919, № 1
Нерукотворные памятники*
На Российской площади установлено множество памятников выдающихся строителей и исполнителей в жизни новой ее формы.
Вообще в заданиях инициаторов постройки памятников была одна задача или цель увековечить портреты, агитируя через их лица то, что хотелось каждому провести в жизнь.
Поэтому памятники представляют из себя системы совершенных марок, рекомендуемых жизни.
На самом деле, изображение в памятнике человека не есть изображение того портрета, как принято понимать, а есть представление системы и плана выраженной в себе изображаемой индивидуальности.
Через долгий путь индивидуума, вместе с изображением какой-либо системы и плана, лицо его и фигура изменяют свое состояние и выражение. Лицо безустанно перерабатывается, и его переработка, видоизменение зависит от силы напряженности культуры той системы плана и мысли, над которой занят организм, и чтобы выразить ту или иную систему, прежде всего я заостряю или округляю себя как орудие, которым должен проникнуть или создать задуманную систему.
И прежде задуманности я сначала складываю в себе, в моей внутренней лаборатории мозга, необходимые элементы для сложения задуманности.
Все поставленные памятники есть системы, которые признаны лучшими нашей современности.
Современность потребовала извлечь из погребов их остовы наружу, а слова их вынуть из книг и превратить в огненные угли новой жизни.
Современность призвала мастеров, дала им системы и сказала исполнить по плану ее здание.
Были призваны скульпторы для того, чтобы построить пьедесталы и на их плечах установить задание – человека, фигуру, лицо, превратившееся теперь в современную живую жизнь.
С этой точки зрения должен подходить скульптор.
Такой подход смог бы поставить очень сериозный вопрос и заставить обратить внимание на всесторонний обхват того, что нужно изобразить.
Изобразить памятник не фотографическая задача. Нельзя рассматривать только с одной стороны в упор изображаемое, так сможет сделать фотографический аппарат.
Наши памятники или система, которая должна превратиться в памятник как образец, была рассмотрена художниками-скульпторами, с одной стороны, через дырку фотографического аппарата, с другой – через свой внутренний абажур построения.
Поэтому получилось то, что памятники наполовину реальны, наполовину вымазанные помадой своей ненужной внутренней парикмахерской.
На Миусской площади в Москве стоит бюст тов. Халтурина (казненного царским правительством)1. Нельзя позавидовать ему. Здесь скульптор чересчур использовал свое внутреннее дарование.
Тов. Халтурин изображен на кусочке пьедестала совсем несоответствующем размерам бюста. Сам бюст представлен допотопными величинами.
Засученные рукава и выражение лица наводят ужас на окружающих.
Вся накипь «внутреннего» уже чересчур и без меры вылилась в изображение и вместо желания сделать великим умалило его.
Памятник – серьезная вещь.
Нельзя искажать созданную систему до неузнаваемости. Сделать суровые складки на лбу, изобразить руки и кулаки до пять пудов – простая забава, и этой «нерукотворной» забавой заставлены все площади в Москве и Петрограде.
В Петрограде на Дворцовой площади был поставлен памятник Радищеву, исполненный по всем правилам «Барокко»2.
Мне приходилось слышать ответы скульпторов, когда их критикуют: «Эх, все это можно сделать, да знаете, нет мастерской хорошей, нет материала, нет пайка, мало средств…»
Но когда смотришь на памятники, то получаешь обратное, что все есть, но только нет таланта, мастерства, никакого понятия об объеме, масштабе, весе, а композиция осталась за границей.
Почему Вы так сделали памятник? – «Да я так понял».
И вот это «понял» многих положила на обе лопатки бездарности <так!>.
Что бы получилось, если бы план дома или систему архитектуры каждый каменщик понял бы по-своему? Хорош был бы дом!..
Хотя бы при наличии сегодняшних «греко-архитекторов» (4 века), может быть, таким путем удалось бы выйти на более современную дорогу.
Но в скульптуре эта проба не годится.
Это уже ясно…
Перед скульптором стоит система, которую нужно превратить в памятник. Перед каменщиком лежат планы, которые нужно превратить в дома. Всякое внутреннее, всякое индивидуальное и «я понял» не имеют места.
Если нет мастерства, если сам не заострен в зубило, если лоб твой не может быть молотом, если грудь твоя не может быть наковальней, если руки твои не могут быть фонарями – не берись за памятники, ибо будут они – «нерукотворны».
Искусство коммуны, 1919, № 10
О музее*
Центр политической жизни перешел в Россию.
Здесь образовалась грудь, о которую разбивается вся мощь государств старых оснований.
Отсюда идет и светит новое познание существа во все стороны мира и сюда, к центру, со всех щелей представители старой культуры несут свои обглоданные зубы, чтобы отгрызть себе кусок подола нового пальто.
Такой же центр должен образоваться и по искусству, творчеству.
Здесь вращательная творческая ось и бег, здесь должна возникнуть новая культура современности и нет места подаче старой.
Сюда, на новый полюс жизни-трепета, должны стекаться все новаторы, чтобы участвовать в мировом творчестве.
Новаторы современности должны создать новую эпоху. Такую, чтобы ни одним ребром не прилегала к старой.
Резкой гранью в отличие от прошлого мы должны признать в нашей эпохе «недолговременность», мгновенье творческого бега, быстрый сдвиг в формах, нет застоя – бурный рост.
А потому в нашей эпохе не существует ценности и ничто не создается на фундаментах вековой крепости.
Чем крепче обруч, тем безвыходнее положение нашей воли, которая вместе с временем стремится разрушить то, что оковал на многие годы разум.
Мы до сих пор не можем победить Египетских Пирамид. Багаж древности в каждом торчит, как заноза старой мудрости, и забота о его целости – трата времени и смешна тому, кто в вихре ветров плывет за облаками в синем абажуре неба.
Наша мудрость спешит и рвется в неизведанные бездны пространства, ища себе ночлега в ее пучинах.
Упругое тело пропеллера с трудом вырывается из объятий старой Земли, а тяжесть багажа наших бабушек и дедов отягощает плечи его крыльев.
Нужен ли Рубенс или пирамида Хеопса, нужна ли блудливая Венера Пилоту в выси нашего нового познания?
Нужны ли старые слепки глиняных городов, подпертых костылями греческих колонок?
Нужна ли утверждающая подпись руки умершей старухи, Греко-Римской архитектуры, для того, чтобы современные металлы и бетоны превратить в приземистые богадельни?
Нужны ли храмы во имя Христа, когда жизнь давно уже ушла из-под гула сводов и копоти свечной и церковный купол ничтожен в сравнении с любым депо миллионов железобетонных балок?
Нужна ли мудрость нашей современности тому, кто пробьет синий абажур и сорвется навсегда в вечно новом пути?
Нужен ли колпак Римского Папы двенадцатиколесному паровозу, который мчится по шару земному молнией, желая взлететь с его спины?