И в этот миг к пределам горшим
Летел я, сумрачный, как коршун.
Воззреньем старческим глядя на вид земных шумих,
Тогда в тот миг увидел их.
<1912>
«С журчанием, свистом…»*
С журчанием, свистом
Птицы взлетать перестали.
Трепещущим листом
Они не летали.
Тянулись таинственно перья
За тучи широким крылом.
Беглец науки лицемерья,
Я туче скакал напролом.
1912, 1914
«Очи Оки…»*
Очи Оки
Блещут вдали.
<1912>
«Наш кочень очень озабочен…»*
Наш кочень очень озабочен:
Нож отточен точен очень!
<1912>
«Она пошла, она запела…»*
Она пошла, она запела
Скорбно, воинственно звонко.
И над головою пролетела
С пером в цвету сизоворонка.
«Я плясунья, я легка,
Я с крылами мотылька.
И на вопрос, путем каковым
Хочу я жизнь свою прожить,
Я отвечу: мотыльковым
Веду кумирам я служить.
Я толпы веселой вождь,
Я усмешек ясных дождь.
Эти белые уступы,
Белой чести белый кремель,
Он захочет, станут глупы
Вожаки грознейших земель.
Любимы мною мотыльки,
Поля, лужайки и цветки.
Я улыбкою грозна,
Любит пляску белизна.
Летом я в саду стрекоз,
А зимой – сестра славянки,
Закрывая мехом санки,
Мчусь на ветер и мороз.
Эй! Кричу чете проезжей,
Скрыта полостью медвежей».
1912
«Сюда лиска прибегала…»*
Сюда лиска прибегала,
Легкой поступью порхала,
Уши нежно навострила
С видом тонкого нахала,
Концом желтым опахала
И сердилась и махала.
Пташки чудно ликовали
И свистели, ворковали.
Голос ужаса пронесся,
Вопль казни, вопль плахи.
Вертят мучениц колеса?
Иль ведут насильно свахи?
Я слышу в вопле муки пекла,
Иди, чтоб время помощи путь не пересекло.
1912
Отчет о заседании Кикапу-р-но – художественного кружка*
Здесь почтенный аршин
Шел с высоких вершин,
Подает посошок
Непочтенный вершок.
Ах, бушменским красавицам
Нравится,
Чтоб рот их был проколотым,
То угодно небесам.
Так и речь моя, плясавица
По чужим ушесам
Слов заморских грубым молотом.
Лицо с печальной запятой
Серб, остро и испитое,
Щеки тоще-деревянные,
В бровях плошки оловянные…
Таков король, пускай он тощ,
А тощ он потому,
Что на болоте скудный хвощ,
– Повсюду день гласит уму…
Тот и этот столбец
Ты смешай словаря,
И дадут бубенец,
Дадут плащ короля…
Мы хлопали немножко,
Мы хлопали б ей-ей,
Хотя б скакала блошка
В одежде королей…
В нем нет души,
Но есть духи, –
Заметил кто-то…
1912
«Гобая слышу зов, рурокий голос вещий…»*
Гобая слышу зов, рурокий голос вещий.
Годея величезно приходят словеса. Оса. Еще оса.
Но влаги жалобзание меня не утомляет.
Чепена вкруг меня. Шуводы зашумели.
Шуоко сине-серое. Туус белизн черный.
Живая падоска. Венковная цветами
Склоняется трава. Как труп – уснувший я.
Труповна сёйчась же живая и жапарчой залитая.
А бу камней – бо легкой боли.
Сухой стать – бы ума. Но праздна быхоть!
Где лёхоты? где люволи?
Шеберег из тростинок, там жизвук стих.