1913
Мавка*
(Ведьма)
Заметь суровую пастушку:
Обвита страусом пера,
Не человек и не гора,
Ведет гулять младую чушку.
И детворы с крылами стая
Летит и реет, прилетая.
Свеча дрожит, горит огонь,
Ее сияние мало.
И, как бесовских игрищ конь,
Прошло сквозь ноги помело.
Сложив с коленями персты,
Полуобезьяна, полудух,
Глазами грустными потух
На половине высоты.
Тучна, высока, велика
Ведунья, взорами прелестная,
То дочь ли Мнишка-поляка
Или другая, неизвестная?
И книги строки по-латыни
В жаровне пляской пескарей,
Согнувшись в пламени святыни,
Поют: лети на бой скорей!
Полна соблазна и бела,
Она забыла про белила
И твердой ручкой помела
Отважно ноги разделила.
Она в греховные страницы
Вонзила огненное око,
По сказкам письменным порока
Летает пылкая зарница.
Пред ним навсегда треугольник
Высоким и темным пятном.
Сидит он, как тихий невольник,
И думает, скованный сном.
1913
Бех*
Басня
Знай, есть трава, нужна для мазей.
Она растет по граням грязей.
То есть рассказ о старых князях:
Когда груз лет был меньше стар,
Здесь билась Русь и сто татар.
С вязанкой жалоб и невзгод
Пришел на смену новый год.
Его помощники в свирели
Про дни весенние свистели
И щеки толстые надули,
И стали круглы, точно дули.
Но та земля забыла смех,
Лишь в день чумной здесь лебедь несся,
И кости бешено кричали: «Бех!»,
Одеты зеленью из проса,
И кости звонко выли: «Да!
Мы будем помнить бой всегда!..»
1913
«О черви земляные…»*
О черви земляные,
В барвиночном напитке
Зажгите водяные
Два камня в черной нитке.
Темной славы головня,
Не пустой и не постылый,
Но усталый и остылый,
Я сижу. Согрей меня.
На утесе моих плеч
Пусть лицо не шелохнется,
Но пусть рук поющих речь
Слуха рук моих коснется.
Ведь водою из барвинка
Я узнаю, всё узнаю,
Надсмеялась ли косынка,
Что зима, растаяв с краю.
1913
Настой из барвинка служит для целей ворожеи.
«И смелый товарищ шиповника…»*
И смелый товарищ шиповника,
Как камень, блеснул
В лукавом слегка разговоре.
Не зная разгадки виновника,
Я с шумом подвинул свой стул.
Стал думать про море.
О, разговор невинный и лукавый,
Гадалкою разверзнутых страниц
Я в глубь смотрел, смущенный и цекавый,
В глубь пламенем мерцающих зениц.
1913
«Предтечи! Я сжатое поле!..»*
Предтечи! Я сжатое поле!..
Жнецы в нем ходили с серпами
И вестью на воле
Меня осудили цепами.
1913
«Мой черный, суровый орел…»*
Мой черный, суровый орел,
Кого ты клюешь так жестоко?
Ты крылья на воздух простер
И гложешь и лижешь кого-то.
Труп брата клюю я в пыли,
Быть мертвым орлану отрада,
И буду клевать до зари,
А тризна товарищу рада.
И пусть веет мертвечиною
Мой прямой широкий клюв, –
Пусть за звездною пучиною
Смотрит, в разум заглянув.
Но несется пусть «спасибо»
Мне за братскую услугу,
Он проклекчет, верю, ибо
Верит родственному другу.
1913
Мрачное*
Когда себе я надоем,
Я брошусь в солнце золотое,
Крыло шумящее од ем,
Порок смешаю и святое.
Я умер, я умер, и хлынула кровь
По латам широким потоком.
Очнулся я иначе, вновь
Окинув вас воина оком.