1911
«Мой пыльный пурпур был в лоскутьях…»
Мой пыльный пурпур был в лоскутьях,
Мой дух горел: я ждал вестей,
Я жил на людных перепутьях,
В толпе базарных площадей.
Я подходил к тому, кто плакал,
Кто ждал, как я… Поэт, оракул –
Я толковал чужие сны…
И в бледных бороздах ладоней
Читал о тайнах глубины
И муках длительных агоний.
Но не чужую, а свою
Судьбу читал я в снах бездомных
И жадно пил из токов темных,
Не причащаясь бытию.
И средь ладоней неисчетных
Не находил еще такой,
Узор которой в знаках четных
С моей бы совпадал рукой.
8 февраля 1913
Москва
«Я к нагорьям держу свой путь…»
Я к нагорьям держу свой путь,
По полынным лугам, по скату,
Чтоб с холма лицо обернуть
К пламенеющему закату.
Жемчугами расшит покров
И венец лучей над горами –
Точно вынос Святых Даров
Совершается в темном храме.
Вижу к небу в лиловой мгле
Возносящиеся ступени…
Кто-то сладко прильнул к земле
И целует мои колени.
Чую сердца прерывный звук
И во влажном степей дыханьи
Жарких губ и знакомых рук
Замирающие касанья.
Я ли в зорях венчанный царь?
Я ли долу припал в бессильи?
Осеняют земной алтарь
Огневеющие воскрылья…
9 июля 1913
<Коктебель>
«К тебе я пришел через воды…»
«К тебе я пришел через воды, –
Пернатый, гудящий в стремленьи».
– Не жившим не надо свободы…
«Рассек я змеиные звенья,
Порвал паутинные сети…»
– Что в жизни нежнее плененья?
«Скорее, мы будем как дети
Кружиться, цветы заплетая…»
– Мне, смертной, нет места на свете..
«Затихла зеркальность морская…
Вечерние лебеди ясны,
Кренится бадья золотая…»
– Как наручни смерти прекрасны!
8 февраля 1915
<Париж>
«Я глазами в глаза вникал…»
Я глазами в глаза вникал,
Но встречал не иные взгляды,
А двоящиеся анфилады
Повторяющихся зеркал.
Я стремился чертой и словом
Закрепить преходящий миг…
Но мгновенно плененный лик
Угасает, чтоб вспыхнуть новым.
Я боялся, – узнав, – забыть…
Но в стремлении нет забвенья.
Чтобы вечно сгорать и быть –
Надо рвать без печали звенья.
Я пленен в переливных снах,
В завивающихся круженьях,
Раздробившийся в отраженьях,
Потерявшийся в зеркалах.
7 февраля 1915
Париж
«Я быть устал среди людей…»
Я быть устал среди людей,
Мне слышать стало нестерпимо
Прохожих свист и смех детей…
И я спешу, смущаясь, мимо,
Не подымая головы,
Как будто не привыкло ухо
К враждебным ропотам молвы,
Растущим за спиною, глухо;
Как будто грязи едкой вкус
И камня подлого укус
Мне не привычны, не знакомы…
Но чувствовать еще больней
Любви незримые надломы
И медленный отлив друзей,
Когда, нездешним сном томима,
Дичась, безлюднеет душа
И замирает, не дыша,
Клубами жертвенного дыма.
8 июля 1913
<Коктебель>
«Как некий юноша, в скитаньях без возврата…»
Как некий юноша, в скитаньях без возврата
Иду из края в край и от костра к костру…
Я в каждой девушке предчувствую сестру
И между юношей ищу напрасно брата;
Щемящей радостью душа моя объята;
Я верю в жизнь и в сон, и в правду, и в игру,
И знаю, что приду к отцовскому шатру,
Где ждут меня мои и где я жил когда-то.
Бездомный долгий путь назначен мне судьбой.
Пускай другим он чужд… я не зову с собой,
Я странник и поэт, мечтатель и прохожий.
Любимое – со мной. Минувшего не жаль.
А ты, кто за плечом, – со мною тайно схожий,
Несбыточной мечтой сильнее жги и жаль!
7 февраля 1913
<Коктебель>
«Ступни горят, в пыли дорог душа…»
Ступни горят, в пыли дорог душа…
Скажи: где путь к невидимому граду?
– Остановись. Войди в мою ограду
И отдохни. И слушай, не дыша,
Как ключ журчит, как шелестят вершины
Осокорей, звенят в воде кувшины…
Учись внимать молчанию садов,
Дыханью трав и запаху цветов.
Январь 1910
«И было так, как будто жизни звенья…»
И было так, как будто жизни звенья
Уж были порваны… успокоенье
Глубокое… и медленный отлив
Всех дум, всех сил… Я сознавал, что жив,
Лишь по дыханью трав и повилики.
Восход луны встречали чаек клики…
А я тонул в холодном лунном сне,
В мерцающей лучистой глубине,
И на меня из влажной бездны плыли
Дожди комет, потоки звездной пыли…