Но подъезд уж близок. Вот и двери…О, прощальный милый взгляд! «Хоть раз,Только раз прильнуть к тебе всем сердцемВ этот ранний, в этот сладкий час!»
Но сестра стоит, глядит бесстрастно.«Доброй ночи!» Сдержанный поклон,Стук дверей — и я один. Молчанье,Бледный сумрак, предрассветный звон…
<1906>
Из окна
Ветви кедра — вышивки зеленым Темным плюшем, свежим и густым,А за плюшем кедра, за балконом — Сад прозрачный, легкий, точно дым:
Яблони и сизые дорожки, Изумрудно-яркая трава,На березах — серые сережки И ветвей плакучих кружева,
А на кленах — дымчато-сквозная С золотыми мушками вуаль,А за ней — долинная, лесная, Голубая, тающая даль.
<1906>
Змея (Покуда март гудит в лесу по голым…)
Покуда март гудит в лесу по голымСнастям ветвей, — бесцветна и плоска,Я сплю в дупле. Я сплю в листве тяжелым,Холодным сном — и жду: весна близка.
Уж в облаках, как синие оконца,Сквозит лазурь… Подсохло у корней,И мотылек в горячем свете солнцаПрипал к листве… Я шевелюсь под ней,
Я развиваю кольца, опьяняюсьТеплом лучей… Я медленно ползу —И вновь цвету, горю, меняюсь,Ряжусь то в медь, то в сталь, то в бирюзу.
Где суше лес, где много пестрых листьевИ желтых мух, там пестрый жгут — змея.Чем жарче день, чем мухи золотистей —Тем ядовитей я.
<1906>
Песня (Я — простая девка на баштане…)
Я — простая девка на баштане,Он — рыбак, веселый человек.Тонет белый парус на Лимане,Много видел он морей и рек.
Говорят, гречанки на БосфореХороши… А я черна, худа.Утопает белый парус в море —Может, не вернется никогда!
Буду ждать в погоду, в непогоду…Не дождусь — с баштана разочтусь,Выйду к морю, брошу перстень в водуИ косою черной удавлюсь.
<1903–1906>
Детская
От пихт и елей в горнице темней,Скучней, старинней. Древнее есть что-тоВ уборе их. И вечером краснейСквозь них зари морозной позолота.
Узорно-легкой, мягкой бахромойЛежит их тень на рдеющих обоях —И грустны, грустны сумерки зимойВ заброшенных помещичьих покоях!
Сидишь и смотришь в окна из углаИ думаешь о жизни старосветской…Увы! Ведь эта горница былаКогда-то нашей детской!
<1903–1906>
Донник
Брат, в запыленных сапогах,Швырнул ко мне на подоконникЦветок, растущий на парах,Цветок засухи — желтый донник.
Я встал от книг и в степь пошел…Ну да, все поле — золотое,И отовсюду точки пчелПлывут в сухом вечернем зное.
Толчется сеткой мошкара,Шафранный свет над полем реет —И, значит, завтра вновь жараИ вновь сухмень. А хлеб уж зреет.
Да, зреет и грозит нуждой,Быть может, голодом… И все жеМне этот донник золотойНа миг всего, всего дороже!
<1903–1906>
У шалаша
Распали костер, сумейРазозлить его блестящих,Убегающих, свистящихЗолотых и синих змей!
Ночь из тьмы пустого садаДышит холодом прудов,Прелых листьев и плодов —Ароматом листопада.
Здесь же яркий зной и свет,Тени пляшут по аллеям,И бегущим жарким змеям,Их затеям — счета нет!
<1903–1906>
Эсхил
Я содрогаюсь, глядя на твоиЧерты немые, полные могучейИ строгой мысли. С древней простотойИзваян ты, о старец. БесконечноДалеки дни, когда ты жил, и мифомТеперь те дни нам кажутся. Ты страшенИх древностью. Ты страшен тем, что ты,Незримый в мире двадцать пять столетий,Незримо в нем присутствуешь доныне,И пред твоею славой легендарнойБессильно Время. — Рок неотвратим,Все в мире предначертано Судьбою,И благо поклоняющимся ей,Всесильной, осудившей на забвеньеДела всех дел. Но ты пред АдрастеейСклонил чело суровое с такимВеличием, с такою мощью духа,Какая подобает лишь богамДа смертному, дерзнувшему впервыеВосславить дух и дерзновенье смертных!
<1903–1906>
У берегов Малой Азии
Здесь царство Амазонок. Были дикиИх буйные забавы. Много днейЗвучали здесь их радостные кликиИ ржание купавшихся коней.
Но век наш — миг. И кто укажет ныне,Где на пески ступала их нога?Не ветер ли среди морской пустыни?Не эти ли нагие берега?
Давно унес, развеял ветер южныйИх голоса от этих берегов…Давно слизал, размыл прибой жемчужныйС сырых песков следы подков…
1903–1906
Золотой невод
Волна ушла — блестят, как золотые. На солнце валуны.Волна идет — как из стекла литые. Идут бугры волны.
По ним скользит, колышется медуза, Живой морской цветок…Но вот волна изнемогла от груза И пала на песок.
Зеркальной зыбью блещет и дробится, А солнце под водойПо валунам скользит и шевелится, Как невод золотой.
1903–1906
Новоселье
Весна! Темнеет над аулом.Свет фиолетовый мелькнул —Игорный кряж стократным гуломОтветил на громовый гул.
Весна! Справляя новоселье,Она веселый катит гром,И будит звучное ущелье.И сыплет с неба серебром.
<1903–1906>
На обвале
Печальный берег! Сизые твердыниГранитных стен до облака встают,А ниже — хаос каменной пустыни,Лавина щебня, дьявола приют.
Но нищета смиренна. ОдинокоОна ушла на берег — и к скалеПрилипла сакля… Верный раб пророкаДовольствуется малым на земле.
И вот — жилье. Над хижиной убогойДымок синеет… Прыгает коза…И со скалы, нависшей над дорогой,Блестят агатом детские глаза.
1903–1906
К востоку
Вот и скрылись, позабылись снежных гор чалмы.Зной пустыни, путь к востоку, мертвые холмы.
Каменистый, красно-серый, мутный океанНа восток уходит, в знойный, в голубой туман.
И все жарче, шире веет из степей теплынь,И все суше, слаще пахнет горькая полынь.
И холмы все безнадежней. Глина, роговик…День тут светел, бесконечен, вечер синь и дик.
И едва стемнеет, смеркнет, где-то между скал,Как дитя, как джинн пустыни, плачется шакал,
И на мягких крыльях совки трепетно парят,И на тусклом небе звезды сумрачно горят.
1903–1906
Путеводные знаки
Он ставит путеводные знаки.