Вдали — седая бездна. Моря нет.И валуны, в шипящей серой пене,Блестят внизу, как спящие тюлени.
6. VIII.09
Рассвет (Как стая птиц, в пустыне одиноко…)
Как стая птиц, в пустыне одинокоБелеет форт. За ним — пески, странаНагих бугров. На золоте востокаЧетка и фиолетова она.
Рейд солнца ждет. Из черных труб «Марокко»Восходит дым. Зеленая волнаСтальною сажей, блестками полна,Качает мерно, плавно и широко.
Вот первый луч. Все окна на бортуЗажглись огнем. Вот пар взлетел — и трубыПризывно заревели в высоту.
Подняв весло, гребец оскалил зубы:Как нежно плачет колокол в портуПод этот рев торжественный и грубый!
13. VIII.09
Полдень
Горит хрусталь, горит рубин в вине,Звездой дрожит на скатерти в салоне.Последний остров тонет в небосклоне,Где зной и блеск слились в горячем сне.
На баке бриз. Там, на носу, на фонеСухих небес, на жуткой крутизне,Сидит ливиец в белом балахоне,Глядит на снег, кипящий в глубине.
И влажный шум над этой влажной безднойКлонит в дрему. И острый ржавый нос,Не торопясь, своей броней железнойВ снегу взрезает синий купорос.
Сквозь купорос, сквозь радугу от пыли,Струясь, краснеет киноварь на киле.
14. VIII.09
Вечер
О счастье мы всегда лишь вспоминаем.А счастье всюду. Может быть, оноВот этот сад осенний за сараемИ чистый воздух, льющийся в окно.
В бездонном небе легким белым краемВстает, сияет облако. ДавноСлежу за ним… Мы мало видим, знаем,А счастье только знающим дано.
Окно открыто. Пискнула и селаНа подоконник птичка. И от книгУсталый взгляд я отвожу на миг.
День вечереет, небо опустело.Гул молотилки слышен на гумне…Я вижу, слышу, счастлив. Все во мне.
14. VIII.09
Мертвая зыбь
Как в гору, шли мы в зыбь, в слепящий блеск заката.Холмилась и росла лиловая волна.С холма на холм лилось оранжевое злато,И глубь небес была прозрачно-зелена.
Дым из жерла трубы летел назад. В упругомКимвальном пенье рей дрожал холодный гул.И солнца лик мертвел. Громада моря кругомОбъяла горизонт. Везувий потонул.
И до бортов вставал и, упадая, мерноШумел разверстый вал. И гребень, закипев,Сквозил и розовел, как пенное Фалерно, —И малахит скользил в кроваво-черный зев.
9. VI.09
Сторож
И снова вечер, сухо позлатившийДороги, степь и удлинивший тень;И бледный лик, напротив солнца всплывший;И четко в ясном воздухе застывшийСреди бахчей курень.
Стар сторож, стар! И слаб и видит плохо,А век бы жил!.. Так тихо в курене,Что слышен треск подсохшего гороха…Да что кому до старческого вздохаО догоревшем дне!
<16.VIII.09>
Берег
За окном несла сияет пока я. А в избе — последняя твояВосковая свечка — и тесовая Длинная ладья.
Причесали, нарядили, справили, Полотном закрыли бледный лик —И ушли, до времени оставили Твой немой двойник.
У него ни имени, ни отчества, Ни друзей, ни дома, ни родни:Тихи гробового одиночества Роковые дни.
Да пребудет в мире, да покоится! Как душа свободная твоя,Скоро, скоро в синем море скроется Белая ладья.
<16.VIII.09>
Ночные цикады
Прибрежный хрящ и голые обрывыСтенных равнин луной озарены.Хрустальный звон сливает с небом нивы.
Цветы, колосья, травы им полны,Он ни на миг не молкнет, но не будитБесстрастной предрассветной тишины.
Ночь стелет тень и влажный берег студит,Ночь тянет вдаль свой невод золотой —И скоро блеск померкнет и убудет.
Но степь поет. Как колос налитой,Полна душа. Земля зовет: спешитеЛюбить, творить, пьянить себя мечтой!
От бледных звезд, раскинутых в зените,И до земли, где стынет лунный сон,Текут хрустально трепетные нити.
Из сонма жизней соткан этот звон.
10. IX.10
При дороге
Окно по ночам голубое.Да ветхо и криво оно:Сквозь стекла расплющенный месяцКак тусклое блещет пятно.
Дед рано ложится, а внучкеНеволя: лежи и не спиДа думай от скуки. А долгиОсенние ночи в степи!
Вчера чумаки проходилиПо шляху под хатой. БылаМорозная полночь. БлестелиКолеса, рога у вола.
Тянулась арба за арбою,И месяц глядел как живойНа шлях, на шагавшие тени,На борозды с мерзлой ботвой…
У Каспия тони, там хватитРаботы на всех — и давноУшла бы туда с чумаками,Да мило кривое окно.
28. I.11
Гелуан (под Каиром)
Океан под ясною луной…
Океан под ясною луной,Теплой и высокой, бледнолицей,Льется гладкой, медленной волной,Озаряясь жаркою зарницей.
Всходят горы облачных громад:Гавриил, кадя небесным Силам,В темном фимиаме царских вратБлещет огнедышащим кадилом.
Индийский океан
25. I.11
Мелькают дали, черные, слепые…
Мелькают дали, черные, слепые,Мелькает океана мертвый лик:Бог разверзает бездны голубые,Но лишь на краткий миг.
«Да будет свет!» Но гаснет свет, и сонный,Тяжелый гул растет вослед за ним:Бог, в довременный хаос погруженный,Мрак сотрясает ропотом своим.
26. II.11
Ночлег
Мир — лес, ночной приют птицы.
В вечерний час тепло во мраке леса,И в теплых водах меркнет свет зари.Пади во мрак зеленого навеса —И, приютясь, замри.
А ранним утром, белым и росистым,Взмахни крылом, среди листвы шурша,И растворись, исчезни в небе чистом —Вернись на родину, душа!
Индийский океан, II.11
Солнечные часы
Те часики с эмалью, что впотьмахБежали так легко и торопливо,Давным-давно умолкли. И крапиваРастет в саду на мусорных холмах.
Тот маятник лучистый, что спесивоСоразмерял с футляром свой размах,Лежит в пыли чердачного архива.И склеп хранит уж безыменный прах.
Но мы служили праведно и свято.В полночный час нас звезды серебрят,Дней солнце озлащает — до заката.
Позеленел наш медный циферблат.Но стрелку нашу в диске циферблатаВедет сам бог. Со всей вселенной в лад.
<1906–1911>
Без имени
Курган разрыт. В тяжелом саркофагеОн спит, как страж. Железный меч в руке.Поют над ним узорной вязью саги,Беззвучные, на звучном языке.