27. VIII.16
Тихой ночью поздний месяц вышел…
Тихой ночью поздний месяц вышел Из-за черных лип.Дверь балкона скрипнула, — я слышал Этот легкий скрип.В глупой ссоре мы одни не спали, А для нас, для насВ темноте аллей цветы дышали В этот сладкий час.Нам тогда — тебе шестнадцать было, Мне семнадцать лет,Но ты помнишь, как ты отворила Дверь на лунный свет?Ты к губам платочек прижимала, Смокшийся от слез,Ты, рыдая и дрожа, роняла Шпильки из волос,У меня от нежности и боли Разрывалась грудь…Если б, друг мой, было в нашей воле Эту ночь вернуть!
27. VIII.16
Помпея
Помпея! Сколько раз я проходилПо этим переулкам! Но ПомпеяКазалась мне скучней пустых могил,Мертвей и чище нового музея.
Я ль виноват, что все перезабыл:И где кто жил, и где какая феяВ нагих стенах, без крыши, без стропил,Шла в хоровод, прозрачной тканью вея!
Я помню только древние следы,Протертые колесами в воротах,Туман долин, Везувий и сады.Была весна. Как мед в незримых сотах,Я в сердце жадно, радостно копилИзбыток сил — и только жизнь любил.
28. VIII.16
Компас
Качка слабых мучит и пьянит.Круглое окошко поминутноГасит, заливает хлябью мутной —И трепещет, мечется магнит.
Но откуда б, в ветре к тумане,Ни швыряло пеной через борт,Верю — он опять поймает Nord.Крепко сплю, мотаясь на диване.
Не собьет с пути меня никто,Некий Nord моей душою правит,Он меня в скитаньях не оставит,Он мне скажет, если что: не то!
28. VIII.16
Капри
Проносились над островом зимние шквалы и буриТо во мгле и дожде, то в сиянии влажной лазури,И качались, качались цветы за стеклом,За окном мастерской, в красных глиняных вазах, —От дождя на стекле загорались рубины и алмазахИ свежее цветы расцветали на лоне морском.Ветер в раме свистал, раздувал серый пепел в камине,Градом сек по стеклу — и опить были ярки и синиСредиземные зыби, глядевшие в дом,А за тонким блестящим стеклом,То на мгле дождевой, то на водной синевшей пустыне,И золотой пустоте голубой высоты,Все качались, качались дышавшие морем цветы.Проносились февральские шквалы. Светлее и жарче сиялиАфриканские дали,И утихли ветры, зацвелиВ каменистых садах миндали,Появились туристы в панамах и белых ботинкахНа обрывах, на козьих тропинках —И к Сицилии, к Греции, к лилиям божьей земли.К ПалестинеПотянуло меня… И остался лини, пепел в каминеИ опустевшей моей мастерской,Где всю зиму качались цветы на синевшей пустыне мирской.
30. VIII.16
Едем бором, черными лесами…
Едем бором, черными лесами.Вот гора, песчаный спуск в долину.Вечереет. На горе пред намиЛес щетинит новую вершину.
И темным-темно в той новой чаще,Где опять скрывается дорога,И враждебен мой ямщик молчащий,И надежда в сердце лишь на бога,
Да на бег коней нетерпеливый,Да на этот нежный и певучийКолокольчик, плачущий счастливо,Что на свете все авось да случай.
9. IX.16
Первый соловей
Тает, сияет луна в облаках.Яблони в белых кудрявых цветах.
Зыбь облаков и мелка и нежна.Возле луны голубая она.
В холоде голых, прозрачных аллейПробует цокать, трещит соловей.
В доме, уж темном, в раскрытом окне,Девочка косы плетет при луне.
Сладок и нов ей весенний рассказ,Миру рассказанный тысячу раз.
2. Х.16
Падучая звезда
Ночью, звездной и студеной,В тонком сумраке полей —Ослепительно-зеленыйРазрывающийся змей.
О, какая ярость злая!Точно дьявол в древний мигНизвергается, пылая,От тебя, Архистратиг.
30. Х.16
Старая яблоня
Вся в снегу, кудрявом, благовонном,Вся-то ты гудишь блаженным звономПчел и ос, завистливых и злых…
Старишься, подруга дорогая?Не беда. Вот будет ли такаяМолодая старость у других!
<1916>
Семнадцатый год
Наполовину вырубленный лес,Высокие дрожащие осиныИ розовая облачность небес:Ночной порой из сумрачной лощиныВъезжаю на отлогий косогорИ вижу заалевшие вершины,С таинственною нежностью, в упорДалеким озаренные пожаром.Остановись, оглядываюсь, да,Пожар! Но где? Опять у нас, — недаромВчера был сход! И крепко поводаНатягиваю, слушая неясный.На дождь похожий, лепет в вышине,Такой дремотно-сладкий и бесстрастныйК тому, что там и что так страшно мне.
27. VI.17
Укоры
Море с голой степью говорило:«Это ты меня солончакамиИ полынью горькой отравила,Жарко дуя жесткими песками!
Я ли не господняя криница?Да не пьет ни дикий зверь, ни птицаИз волны моей солено-жгучей,Где остался твой песок летучий!»
Отвечает степь морской пустыне:«Не по мне ли, море, ты ходило,Не по мне ли, в кипени и сини,За волной волну свою катило?
Я ли виновата, что осталась,В час, когда со мной ты расставалось,Белой солью кипень снеговая,Голубой полынью синь живая?»
11. VIII.17
Роняя снег, проходят тучи…
Роняя снег, проходят тучи,И солнце резко золотитУмбрийских гор нагие кручи,Сухой кустарник и гранит.
И часто в тучах за горамиОбрывки радуги цветут —Святые нимбы над главамиАнахоретов, живших тут.
12. IX.17
Эпитафия
На земле ты была точно дивная райская птицаНа ветвях кипариса, среди золоченых гробниц.Юный голос звучал, как в полуденной роще цевница,И лучистые солнца сияли из черных ресниц.Рок отметил тебя. На земле ты была не жилица.Красота лишь в Эдеме не знает запретных границ.
19. IХ.17
Воспоминание
Золотыми цветут остриямиУ кровати полночные свечи.За открытым окном, в черной яме,Шепчет сад беспокойные речи.
Эта тьма, дождевая, сырая,Веет в горницу свежим дыханьем —И цветы, золотясь, вырастая.На лазурном дрожат основанье.
Засыпаю в постели прохладной,Очарован их дрожью растущей,Молодой, беззаботный, с отраднойДумой-песней о песне грядущей.
19. IХ.17
Ландыш
В голых рощах веял холод…Ты светился меж сухих,Мертвых листьев… Я был молод,Я слагал свой первый стих —
И навек сроднился с чистой —Молодой моей душойВлажно-свежий, водянистый,Кисловатый запах твой!