Перекатывался хрустальный горошек
В горлышке косача.
Он стоял на земле без сапожек,
Песенку бормоча:
«Ах, тетеря! Чего таишься?
Не бежишь на свиданье бегом?
Иль холодной воды боишься?
Или думаешь о другом?»
На призывную песню такую
Зазвучала ответная грусть:
«Ты не видишь — я тоже токую,
На сучке на еловом томлюсь!»
Он пошел к ней пешком по лощинке,
Глядя вверх, говорил, говорил…
А на лужицах были морщинки —
Это ветер весенний дурил.
* * *
Заросли. Заросли. Хмель и крапива.
В омуте сонно стоят облака.
Иволга пела — и вдруг прекратила,
Рыба клевала — и вдруг ни клевка.
О, это туча! Лиловый передник
Темной каймой отливает вдали,
Зашелестел приумолкший березник,
Теплые капли танцуют в пыли.
Падают полчищем стрелы косые
В гати, в горелые пни и хвою.
Это земля моя, это Россия,
Я нараспашку у речки стою.
Скольким дождям подставлялись ладони
В поле, в седле, на плотах в камыше!
Слушал я их то в горах, то в вагоне,
В пахнущем дынями шалаше.
Ласково струи на плечи стекают,
Слиплись и спутались пряди волос.
Дождь не утих, а уже припекает,
Солнышко сушит листву у берез.
Снова стрекозы парят над водою,
Полдень желаньем и зноем налит.
И над ушедшей лиловой грядою
Непререкаемо солнце горит!
* * *
В глазах твоих весенняя грустинка
Поблекшей медуницей зацвела.
Все потому, что узкая тропинка
Тебя в сосновый бор не увела.
Мне больно видеть — взгляд твой сходен с
дымом,
Не отражаться в нем речной заре.
Все потому, что ты в своем любимом
Себя хоронишь, как в монастыре.
Шагни на взгорье, к той сосне горбатой,
Которая влюбленно смотрит в дол,
И вдруг ты станешь сильной и богатой
И заключишь в объятья медный ствол!
И ты заметишь солнце над рекою,
Как золото на отмелях излук,
И ощутишь горячею щекою,
Что есть тепло теплей любимых рук.
И ты иначе милого обнимешь,
Иначе припадешь к его устам.
И, может быть, любовь свою поднимешь
К вершинам сосен, к легким облакам!
У светлояра
На Булатном болоте,
На Колчанном броду
Я тропою Батыя
К татарам иду.
— Режьте голову мне!
Я москвич,
Я русак.
— Что спешить?
Заплати-ка
Сначала ясак.
Предо мною князек,
Мелкий вор,
Казначей,
Он смеется:
— Люблю вымогать с москвичей!
Заплати-ка ямщину,
Возьми-ка ярлык!..
Освещает лучина
Басурманский кадык.
Божьи лики по избам
Темнеют в углах,
Кнут ременный гуляет
По спинам в узлах.
— А-а-а! —
Молодку татарин
Схватил у плетня,
Руки вяжет пенькой,
Волочет на коня.
— Эй, пусти,
Узкоглазый,
Товар этот наш!
Не с тобою
Пойдет она ночью
В шалаш.
Врешь!
Не будет
Красавица
Эта твоей! —
Кистенем я его
Меж заросших бровей.
Кровь
И крики,
И ржанье,
И топот,
И стон!
Режут горло мне…
Тут обрывается сон.
Я встаю
И тревожно
Глазами вожу:
И себя
На лугу,
На копне, нахожу.