— Мне на речку мамой велено! —
Говорит она смеясь.
А под бровью, как под берегом,
Ходит глаз, как ярый язь.
Вот она выходит к Вычегде,
Вся как стройное весло,
Осторожно ставит ичиги,
Чтобы в речку не снесло.
Ставит ноженьку на камушек,
На белый, что яйцо,
Из корзины вынимает
Голубое бельецо.
Бьет вальком по синей юбке,
Раз и два и три раза.
А за ней следят из рубки
Капитанские глаза.
— Ах, заметьте! Ах, страдаю!
От любовных гибну мук.
Я с собой не совладаю,
Выпадает руль из рук!
Снизошла она, взглянула
На того, кто кудреват.
Сто ресниц, сто стрел Амура
В капитана вдруг летят!
— Слышать это мне нелестно,
Если вы из-за любви,
Из-за личных интересов
Так рискуете людьми!
Бровь кокетливо ломает
И, прелестнейшая лань,
Энергично выжимает
Чисто вымытую ткань.
А из рубки обалдело
Капитан речной глядит
И гудком, совсем не к делу,
Вдоль по Вычегде гудит!
Устюжанки
Шли бабы с туесами
По полю, овсом.
И рассуждали сами
Решительно о всем.
Одна была рябая.
Такая рябина
Бывает рано утром
На реке Двина.
Другая — вся пунцовая,
Как маки у плетней,
Наталья Огурцова,
Мать семерых детей.
А третья вся, как сыр, кругла,
Как белая лилия,
Как луна из-за угла,
Когда ее всю вымыли.
Все три не парижанки,
«Пардону» нет в словах,
Все три устюжанки,
Выросли в лесах.
Около клюквы,
Около зайчих,
И книжные буквы
Не жаловали их.
Одна сказала: — Совесть
Должна быть у всех. —
Другая возразила:
— Есть, но не у всех!
Одна сказала: — Солнце —
Раскаленный шар,
Спусти его пониже,
Получится пожар.
Другая уверяла,
Что град все тот же лед,
А третья горевала,
Что зять весь месяц пьет.
В бору все три умолкли, —
Другой был интерес.
Глаза их, как бинокли,
Обшаривают лес.
Вошли они в орешник,
Под птичий шум и крик.
Мерещился им леший,
А это был лесник!
А сыновья их где-то,
Во всех концах земли,
В университеты
С учебниками шли.
Три топора
Идут три плотника веселых,
Три топора и две пилы.
За что во всех поречных селах
Их приглашают во дворы?
За то, что сказочно и чудно
Они владеют ремеслом,
При их содействии нетрудно
Пустить все старое на слом.
Все могут сделать! Даже гусли.
И не кому-то, а Садко!
Река их жизни в этом русле
Течет правдиво, глубоко.
Идут мои мастеровые,
Три молодца как на подбор.
— Вы чьи, ребята?
— Мы двинские.
Свой род ведем из Холмогор.
И вот уже встают стропила,
И щепки свежие летят.
И с вдохновенным жаром-пылом
Все три топорика блестят!
Хмель
Н. Рыленкову
День начинается,
Хмель завивается!
Выпустит листик,
Сделает винтик.
С веткой обнимется,
Кверху поднимется.
Здравствовать хмелю
Эту неделю,
Даже вторую
Хмелю дарую.
Как я люблю
Его кольца витые!
Нравятся шишки
Его золотые.
Нравятся листья
В белых накрапах,
Нравится легкий,
Волнующий запах.
Хмель меня, видимо,
Располагает
Тем, что вершины
Своей достигает,
Сверху глядит
На двинское теченье.
Так бы и людям —
Без исключенья!