Только б с новою силою
Над весною ветвей
Пел про счастье и милую
В садах соловей.
Послевоенное
Стали жить теперь снова по-мирному,
Забываем походы, войну,
Привыкаем к пейзажу овинному
И колодезному журавлю.
Руки налиты твердой весомостью,
В наковальню кувалдой стучат,
Реки налиты звонкой веселостью,
Озорною частушкой девчат.
И хотя еще есть обгоревшие
И обугленные торцы,
Над черемухами и скворечнями
Льют свое щебетанье скворцы.
И хотя костыли не заброшены,
И в народе немало калек,
Жизнь восходит чудесной горошиной
И винтом завивается вверх.
И хотя еще на человечество
Настороженно пушки глядят,
Изо всех колыбелей младенческих,
Как ораторы, дети галдят!
* * *
Дождь по ружьям,
Дождь по каскам,
По брезенту,
По броне,
Дождь по линии опасной,
Словом —
Это на войне.
Нет стрельбы.
Молчат «катюши»,
Притаившись за бугром.
Им куда приятней слушать
Не себя, а майский гром!
* * *
Твой голос как виолончель
И как гудение шмелиное.
Он побеждает мрак ночей,
В нем сила непреодолимая.
Мне хочется творить добро,
Растить людскую совесть чистую,
И если ты подашь ребро,
Я целый мир создам и выстрою!
* * *
Поэзия! Приди женой
Ко мне в мою халупу.
Порежь мне хлеб ржаной,
Подай тарелку супу.
Входи, входи спроста,
Что мешкаешь так долго?
Неси отрез холста
За место некролога!
Я весь тобой распят
На страшной крестовине,
Весь в рифмах нараскат,
Весь в звездах и полыни.
От пота соль на лбу,
Но любо мне бурлачить,
Гулять свою гульбу
Лишь так, а не иначе.
О сладость мук и слез,
Над музыкой созвучий,
Над радугою слов,
Над собственною тучей!
Моему перу
Когда тебя в ладонь беру
Приемами ружейными,
Я говорю: — Простор перу,
Простор воображению.
Гуляй, мое перо, скрипи,
Как мачта корабельная,
Не холуя во мне крепи,
А вольницу и гения.
Будь той скрипучею сосной,
Что двести лет не падает
И непоклонной головой
Лесные дебри радует.
Перо мое! Скорей, скорей
Беги, не глядя под ноги!
Клокочет, рвется мой хорей
На трудовые подвиги!
Растратчик
Ему за тридцать стукнуло,
А он все в тягость ближним.
И ничего-то путного
Еще не сделал в жизни.
Он к той, что в жены прочили,
Не привязался на́веки.
Ни сына и ни дочери
Не подымает на руки.
Хоть голова и увита
Волос веселой смолью,
Но редкий день не налита
Она чугунной болью.
Он не у книжных полок,
А у пивных у стоек.
Он не с Толстым и Гоголем —
Ему другое подали.
Он пьет, не разбирается,
Нет водки — глушит рислинг.
Как нищий, побирается
Чужою крошкой мысли.
Не слышал он в лесу дрозда,
Не лазил по долинам,
Он не дышал тобой, гроза,
Не бредил летним ливнем.
Как грош меняет медный,
Растрачивает дни.
Скорей к нему, немедля
На выручку шагни!
Нам жизнь дана ненадолго,
Открой ему, поэт:
Она всего как радуга —
Была, цвела — и нет.
* * *
Вот и уйдем!
И не будет нас,
Перемешаемся
С листьями рыжими.
Это случится,
И мартовский наст
Будет звенеть
Не под нашими
Лыжами.
Склонит Медведица
Синий свой ковш
В тихой печали
Над ивой плакучею.
Эта минута придет.
Ну, так что ж —
Крыльев не сложим
По этому случаю!
Будем все так же
В шинели шагать,
В робе матросской
И ватнике стеганом.
Нам, огневым,
Нелегко совладать
С нашим,
Советским
Упорством особенным.
Скоростью века,
Свету в обгон,
Устремлены мы
В коммуну, товарищи,
Не остановит
Печаль похорон,
Свежая глина
И холмик на кладбище!