Я умолкаю. Тишина уходит.
Звенит заря, как утренний трамвай.
И за домами солнышко восходит,
И плещут волны у железных свай.
Пшеничная царевна
Я ехал степью, узнавая
Ее приметы и черты,
И то и дело грузовая
Стелила рыжие холсты.
И вдруг, как тонкая лозинка,
Непогрешима и чиста,
Перед машиною возникла
И молодость и красота.
Шофер остановил: — Садитесь!
Чего пылиться на шляху?
Она ему: — Спасибо, витязь! —
Один прыжок — и наверху.
Привычно громоздясь над грузами,
Облокотясь на инвентарь,
Она сидела в пыльном кузове
С не меньшей важностью, чем царь.
Глаза — весенние проталины,
Ресницы — золотой ранет.
Они особенные, Танины,
Других таких на свете нет.
Лицо открытое и честное,
Хоть глину в руки — и лепи!
— Вы из Москвы сюда?
— Я местная.
Отец и мать живут в степи.
Залатан локоток старательно
На синей кофточке ее.
Какие свежие царапины.
Какое колкое жнивье!
И вот она мне расставанье
Пролепетала милым ртом,
И косы — спелость восковая —
Вдруг зазвенели за бортом.
Она была милее вымысла.
Пшеничный, бронзовый массив
Рукой раздвинула и скрылася.
Как был уход ее красив!
Шофер, крутя свою баранку,
Хитро подмигивал глазком.
— Ну, как вам наша лаборантка? —
Пытал ехидным голоском.
И брови черные густые
Сводил упрямо у руля.
— По ней ребята холостые
Иссохли хуже ковыля!
Летело в степь воображенье.
Я вдаль глядел и представлял,
Что к ней с серьезным предложеньем
Целинный ветер приставал.
Навстречу нам орлы летели
В степных озерах воду пить,
А где-то так душевно пели,
Что мне в степи хотелось жить!
Не старинная Самара
Некий скептик осушал
Содержимое фужера.
В пьяном виде вопрошал:
— Что Россия? Царь и вера!
Мед, вощина, лен, пенька,
Колокольчик — дар Валдая,
Балалайка паренька,
Лапти вятского дедая.
Хлев овечий, сеновал,
Подпоясанное лихо,
Трехведерный самовар,
Трехобхватная купчиха.
Целовальник, даль, погост,
Воры, нищие и храмы…
Были версты — нету верст:
Километры, килограммы.
Киловатты, рев турбин,
От ракеты тень косая.
Труд, когда он властелин,
Всю земельку сотрясает!
Изменилась на корню
Старорусская картина.
Я на празднике стою
Там, где волжская плотина.
Улица среди воды!
Тюбетейки, платья, блузки,
Жигулевские сады
И цветы на бывшем русле!
Миллионы киловатт
Разбегаются по свету.
Ходит тот, кто виноват,
Кто возвел плотину эту.
Не старинная Самара,
Не чаи у самовара —
Бой воды в бетон и сталь.
Можно ль не заметить взору,
Как шагают мачты в гору,
В электрическую даль?!
Люберцы
Как вам ездится?
Как вам любится?
Как вам нравится
Город Люберцы?
Асфальтированными
Проспектами
Ходят девушки
С конспектами.
Не пустячные
Увлечения —
Школы средние,
Вечерние.
Не любовное
Поветрие —
Синус-косинус,
Геометрия.
Глянешь в Люберцы,
Глянешь в Бронницы —
В каждой улице
Что-то строится.
Что-то строится,
Воздвигается,
Так у нас
И полагается,
Потому что
Власть советская —
Это действие
Совместное.
Мы растем во всем
И ширимся
И с застоем
Не помиримся.
Фонари такие
Белые,
Словно их
В молочной сделали.
Ходят люди,
Ходят парами,
С патефонами,
С гитарами.