Выбрать главу
А третья вся, как сыр, кругла, Как белая лилия, Как луна из-за угла, Когда ее всю вымыли.
Все три не парижанки, «Пардону» нет в словах, Все три устюжанки, Выросли в лесах.
Около клюквы, Около зайчих, И книжные буквы Не жаловали их.
Одна сказала: — Совесть Должна быть у всех. — Другая возразила: — Есть, но не у всех!
Одна сказала: — Солнце — Раскаленный шар, Спусти его пониже, Получится пожар.
Другая уверяла, Что град все тот же лед, А третья горевала, Что зять весь месяц пьет.
В бору все три умолкли, — Другой был интерес. Глаза их, как бинокли, Обшаривают лес.
Вошли они в орешник, Под птичий шум и крик. Мерещился им леший, А это был лесник!
А сыновья их где-то, Во всех концах земли, В университеты С учебниками шли.
1961

Три топора

Идут три плотника веселых, Три топора и две пилы. За что во всех поречных селах Их приглашают во дворы?
За то, что сказочно и чудно Они владеют ремеслом, При их содействии нетрудно Пустить все старое на слом.
Все могут сделать! Даже гусли. И не кому-то, а Садко! Река их жизни в этом русле Течет правдиво, глубоко.
Идут мои мастеровые, Три молодца как на подбор. — Вы чьи, ребята? — Мы двинские. Свой род ведем из Холмогор.
И вот уже встают стропила, И щепки свежие летят. И с вдохновенным жаром-пылом Все три топорика блестят!
1961

Хмель

Н. Рыленкову

День начинается, Хмель завивается! Выпустит листик, Сделает винтик. С веткой обнимется, Кверху поднимется. Здравствовать хмелю Эту неделю, Даже вторую Хмелю дарую. Как я люблю Его кольца витые! Нравятся шишки Его золотые. Нравятся листья В белых накрапах, Нравится легкий, Волнующий запах. Хмель меня, видимо, Располагает Тем, что вершины Своей достигает, Сверху глядит На двинское теченье. Так бы и людям — Без исключенья!
1961

* * *

На базаре, на самом краешке, Где кончается толчея, Продавала старуха варежки, Покупал эти варежки — я.
Нитки были на совесть крученные, Шерсть была натурально чиста. — Хочешь белые, хочешь черные, Хочешь в елочку —          все цвета!
Взял я черные.        — Кто их вяжет? Сами вы или кто другой? — И смотрю, а чего она скажет. А старуха в слезу:          — Милый мой!
Ох, какие глава сверкнули Из-под бабкиных древних бровей. — Гражданин! Вы на что намекнули? Договаривайте скорей!
Я могу даже богу покаяться, Спекулянтов в роду моем нет! — Узловатые, старые пальцы Стали вдруг достоверней анкет.
Искры глаз ее гневных и добрых Подсказали уверенно мне: Больше честных, чем грязных и подлых, На трудящейся нашей земле!
1961

Ивы

На Иваньковском водохранилище Заросли берега. Ива — ивинка, Ива — ивища, Ива — просто карга!
Я плыву. Острова, Острова, Острова. Ива — девушка юная, Ива — вдова! В изголовье По-вдовьи Пространство и синь. Где же муж? Где же дочь? Где же, милая, сын? …Но седая молчит, Только чайка кричит. Не печалься, родная, Расстанься с бедой, Обнимись с этой Ласковой, тихой водой! — Обнимусь! — Отвечает сквозь слезы она. — Обнимайся, родная, И стой дотемна! — Солнце село, Но день не погас, не потух, Потому что в воде Отражается пух, Желтый, нежный, Как жизнь, неизбежный!