Чистополь. Сугробы, стужа,
Дров не сыщешь, мерзнет Муза,
Чья-то частная квартира,
Переводы из Шекспира.
Я теперь его не слышу.
Три сосны ему за крышу,
Мать-земля за одеяло,
Он любил меня бывало.
* * *
Был ли я счастлив?
Трудно ответить.
Был ли несчастен?
Еще трудней.
Что-то во мне и греет и светит,
Бесконечное
множество дней.
Что-то меня подымает и будит
Нежно, негрубо:
— Вставай, соловей!
И, как вербовщик,
в дорогу вербует,
В дальние дали
державы моей.
Это, быть может,
слова моей матери,
Те, что запали в меня с молоком.
Как я люблю их!
И как я внимателен
К ней, что ходила всю жизнь
босиком.
Мудрая!
Добрая!
Тихая.
Скромная.
Если хоть чем-то обидел,
прости.
Подвиг безмерный,
Счастье огромное
Слово твое
По России нести!
* * *
Никого не жалеет природа,
Что ей слава и авторитет!
Отнимает она у народа,
Кто ей люб — и заступников нет.
Вот и мать мою не пожалела,
В День Победы сровняла с землей.
Для нее невозбранное дело
В некий час прикатить и за мной.
Чем прикажете отбиваться?
Заседаниями? Гостьми?!
Если скажет она — собираться!
Значит, надо ложиться костьми.
Остаются лишь небо и звезды.
И трепещущий флаг на Кремле.
И все то, что при жизни ты роздал
Всем оставшимся жить на земле.
* * *
Сальери печется всегда о карьере.
А Моцарту что? Моцарт солнышку рад.
Он сядет с детишками где-то на сквере
И сказку затеет и что ему яд?!
Сальери сидит и сидит за пюпитром
И высидит что-нибудь за ночь к утру.
А Моцарт на выкрик цветочниц «Купите!»
Идет и открыто смеется: — Куплю!
Он нищего в дом свой заводит со скрипкой,
Дает ему честный и искренний грош.
Он верит в талант человека сокрытый
И знает, что горе людское — не ложь.
О, Моцарт мой милый! Ты дорог, ты близок,
Ты музыкой можешь погибших спасать.
Мне в руки бы твой карандашный огрызок.
Ах, как бы я стал вдохновенно писать!
* * *
Два порядка пуговиц,
Черное пальто.
Ходит некий путаник,
Гражданин никто.
Два порядка пуговиц,
Золотой транзит.
Он кого запугивает,
А кому грозит.
Иванову скажет:
— Берегись Петрова!
А Петрову скажет:
— Бойся Иванова!
Для него все общество
Склока и клоака.
Заступись, пророчица,
Защити, Плевако!
Пушкин и Маяковский
В полночь в небе московском
Звонкая синева.
Пушкин и Маяковский,
Как братья и сыновья.
Мать для них —
Родная Россия,
Ни морщинки в лице.
Старшего образовала,
Младшего не отдавала,
Не отдавала в лицей.
Не отдавала,
Наверно, знала,
Младшему будет другая судьба.
Митинг с броневика у вокзала,
Выкрик улиц: — Бей в барабан!
Младшему
Революция стала лицеем,
Взятие Зимнего,
Порох борьбы,
Огонь возмущенья,
Прямой и прицельный,
Песня — Мы не рабы!
Александр Сергеич,
Владим Владимыч,
Вы нам оба необходимы.
Вы стоите теперь по соседству
И главенствуете на площадях.
Два великие ваши сердца
Продолжают звучать в стихах!
Дикарь
Дикарь плясал и пел вкруг мамонта,
Мослы глодал и кость сосал.
Чтобы оставить нам орнаменты,
Он камни и кремни тесал.
Он оглаушивал дубиною,
Чтобы дикаркой овладеть,
Не называл ее «любимою»,
Не думал ей романсы петь.