Когда всю ночь подмигивает, дразнит,
Лукавит, как любимая, со мной,
Когда он говорит: — Эй, безобразник,
Чего не спишь? А ну, глаза закрой!
Что там в небесных сферах? Кто ответит?
Кто рассекретит тайну навсегда?
Одно бесспорно — ярко-ярко светит
Высокая полночная звезда.
Пускай! Она нисколько не мешает
Ни мне, ни вдохновенью, ни стиху,
Она ведь тоже что-то разрешает,
Не зря ее поставили вверху!
* * *
Когда поэт выходит на трибуну
На крыльях вдохновения парить.
Он не ребенок, «Мама, я не буду!» —
Он не имеет права говорить.
Не для успеха и рукоплесканья
Партеров и галерки молодой
Ведет он ежедневные исканья
В глубоких шахтах совести людской.
Огонь и бог поэта — бескорыстье,
Оно ему заглавный поводырь.
Богатством этим он готов делиться,
Как добротою русский богатырь.
Его авторитет непререкаем,
Равно, что он, что колокол пробил.
Он запросто беседует с веками,
Поскольку был Гомер и Пушкин был.
Спят короли с царями в тесных склепах,
Никто о них не думает тужить.
Они держали в страхе всех, но нет их!
А Пушкин жил, живет и будет жить!
Разговор Солнца с Землей
Солнце говорит Земле,
По-родительски лучится:
— Ты во всем доверься мне,
И плохого не случится.
Я тебя люблю, как дочь,
Ты поспи, а я уж встану,
Чтоб тебе, Земля, помочь,
Я скаредничать не стану.
Нужен теплый дождь — лови!
Нужен снег — насыплю щедро,
Чтобы радовать твои
Нескудеющие недра.
Много у меня планет —
Марс, Сатурн, Луна, Венера,
А признаться, ближе нет
Мне твоих земных пределов.
Что Луна? Гранит и лед,
Бездыханная порода.
Там никто не запоет,
Потому что нет народа.
А Земля — шумит, ревет
Водопадами, ручьями,
Оторопь меня берет
Обниматься с ней лучами!
* * *
Родина моя — бугры да кочки,
Крутояры с камнем и песком,
Перелески хвойные. До почты
Километров пять — и все пешком!
Там и жили пахотные предки,
И молились пахотным богам.
Им была черемуха на ветке
Лучшая приправа к пирогам.
Дед считался силы непомерной,
Ни локтем, ни словом не задеть!
Я теперь совсем обыкновенный,
Жму на силомер, стыжусь глядеть!
Родина моя — гармонь на зорьке,
Взмах косы над тихою травой,
А еще она — стальные дзоты,
Вражий самолет над головой.
Голошенье бабье: — Да неужто
Одолеет нас проклятый фриц? —
А потом вопрос: — Вернулся муж-то? —
И ручьями слезы вдоль ресниц.
Родина моя — я твой, я кровный!
Бил меня свинец, огонь, тротил.
От тебя я в век наш электронный
Зренья своего не отвратил.
У родного дома ниже, ниже
Гну я куст рябины огневой,
И земля родная ближе, ближе,
И по мне бежит огонь живой.
* * *
В осеннем полете — тревога,
В осеннем убранстве — багрянец.
Осталось немного, немного,
Глядишь, и зима к нам нагрянет.
И примут аэродромы
С холодного зимнего неба
Порошу. И будет огромна
Держава российского снега.
На выгнутость электролиний,
Приподнятых над городами,
Лохматый прицепится иней
И будет гудеть с проводами.
Мороз, древнерусский монтажник,
Откроет великую стройку,
Мосты перекинет отважно
И план перевыполнит к сроку.
На просеках и на равнинах,
Над сизым туманом болота
Концерт косяков журавлиных,
Прощальная песня полета.
Могила Пушкина
Могила Пушкина скромна,
Она сливается с природой.
Съезжается к ней вся страна,
Склоняют головы народы.