С другой стороны, Баратынский всегда будет нужен поэтам. Он один из лучших (из очень небольшого числа лучших) и самых честных мастеров русского стиха. Притом мастер, работавший на редком материале – эмоций, рожденных мыслью. Сами эти мысли (множественное число тут уместнее единственного) не возникают из «живой веры», из крепкого миросозерцания. Содержание их, вообще говоря, убого и кустарно. Но работал он над этим материалом не убого и не кустарно, а давал ему всю полноту эмоционального напряжения и всю силу исключительной квалификации.
У советского поэта есть та «живая вера» и тот «просвещенный фанатизм», о которых Баратынский мог только бессильно мечтать, – и называется она для него марксистско-ленинским миросозерцанием и большевистской партийностью. Но Баратынский умел добиться такого точного и страстного выражения мысли, до которого советским поэтам иногда очень далеко. В предисловии к настоящей Библиотеке А. М. Горький цитирует стихи, поднимающие одну из гениальнейших мыслей Маркса, но написанные кустарно и убого. «Одна из ценнейших идей основоположника истинно революционной философии стала достоянием поэзии», – и это стало возможно только в наше время. «Но разработана она плохо». У Баратынского идеи были мало ценные, но это были идеи, и разрабатывал он их хорошо.
Советский поэт, который «живую веру» большевистского миросозерцания сумел бы облечь в формы, столь же соразмерные, как «Последняя смерть», столь же искренние, как «Недоносок», столь же страстные, как «Осень» или «Рифма», создал бы подлинно новую поэзию, недоступную поэтам прошлого.
Меньше всего, конечно, это значит, что надо подражать Баратынскому. У него надо учиться, как обращаться со словом – честно и с уважением и как силой чувства переплавлять мысль в поэзию. Силе же чувства и силе мысли советский поэт учится, конечно, не у Баратынского, а у революции и у социализма.
Февраль 1934 г.
Д. Мирский
И. Медведева. Ранний Баратынский
Род Баратынских принадлежит к старинному польскому дворянству. По преданию, фамилия Баратынский или Боратынский была присвоена в XIV в. Дмитрием Божедаром по названию его замка «Боратынь». Внук Божедара служил при дворе короля Сигизмунда-Августа и пользовался большим влиянием. В конце XVII в. – в период общего обнищания и падения польского дворянства – внук этого Баратынского принял православие и поселился в Смоленской губернии. Об отце поэта, Абраме Андреевиче Баратынском (1770–1810), мы знаем из формулярного списка,[14] что «он из дворян Смоленского наместничества Бельского уезда, за ним мужского пола тысяча душ. В службу вступил капралом 1775 г. февраля. Лейб-гвардии Преображенского полка подпрапорщиком 1785 марта. Сержантом с 1785 ноября 21. Капитан с 1 января 1790 г.». С этого времени начинается военная карьера Баратынского. В 1793 г. его назначают командиром Павловской, Гатчинской и Каменноостровской команды, – он попадает в милость к Павлу, тогда еще наследнику. Вступив на престол, Павел окружает себя своими офицерами. Баратынский производится в полковники.
В этом же году Павел жалует своего любимца и его брата имением в Тамбовской губернии Кирсановского уезда, с двумя тысячами душ. В 1797 г. Баратынский производится в генерал-майоры и в начале 1798 г. женится на любимой дрейлине императрицы – Александре Федоровне Черепановой (1776–1852) и производится в генерал-лейтенанты. Этим заканчивается блестящая служба Баратынского. Как большинство любимцев Павла, он неожиданно попадает в немилость и принужден выйти в отставку. В конце 1798 г. Баратынские покидают столицу и поселяются в подаренном Павлом имении. Абрам Андреевич погружается в хозяйственные заботы.