Перед самым отъездом он пишет матери письмо, из которого можно заключить об огорчениях семьи, связанных с его судьбой.[36]
На протяжении двух лет деревенской жизни Баратынский не порывает связей с петербургскими друзьями. Вернувшись из Мары в Подвойское, он пишет матери, чтобы она пересылала ему «его обильную переписку с Петербургом».[37] Друзья – это товарищи по Корпусу, в числе их, без всякого сомнения, и Креницын. Таким образом разрушается общепринятое представление о новичке Баратынском, не имеющем никаких связей в Петербурге до счастливого знакомства с Дельвигом. В Петербурге Баратынский попадает в свою среду: это кружок Креницына с их «ментором» А. Бестужевым, как раз в эту пору связывающийся с Вольным обществом любителей российской словесности и петербургскими журналами.
Баратынский вернулся в Петербург осенью 1818 г. Первое время он продолжал жизнь юноши, опекаемого родственниками: повидимому, он жил у дяди своего П. А. Баратынского. Однако он уже был поэтом и человеком, многое пережившим. Петербург должен он был воспринять по-новому. Многое переменилось. Впоследствии декабристы утверждали, что все переменилось, начиная с 1817 г.:[38] «Люди, видевшие худое или желавшие лучшего, от множества шпионов, принуждены стали разговаривать скрытно, а через то теснее между собой сближалися». В своем письме из крепости о положении России после наполеоновских войн А. Бестужев писал: «Во всех углах виделись недовольные лица, на улицах пожимали плечами, везде шептались, – все говорили: к чему это приведет? Все элементы были в брожении». Настроения эти больше всего, конечно, чувствовались в Петербурге. В корпусах были недовольны своим начальством и воспитателями. Пажи писали вольнодумные стихи и устраивали «тайные собрания» под руководством молодого литератора офицера Александра Бестужева (см. выше). В Вольном обществе любителей российской словесности образовалась группа молодых литераторов, мечтавших о направлении общества более либеральном и литературной деятельности более широкой. Это были: Ф. Глинка, Кюхельбекер, позднее Рылеев, Дельвиг и другие. В то время Общество это, считавшееся впоследствии рассадником декабристских идей, было организацией благотворительной. «Основано оно было по большей части членами масонской ложи избранного Михаила», как то: Крикуновским, Боровковым и Никитиным. «Вначале не было почти и литераторов, а собиравшиеся люди, видавшиеся в одной масонской ложе и желавшие как-нибудь помогать бедным ученого сословия. После министр народного просвещения исходатайствовал им особый устав и позволил издавать журнал…»[39] (1818 г.). Постепенно с главных ролей вытесняются «старики». Однако настоящая борьба за преобладание в Обществе начинается позднее, уже в 1820 году.
Другое литературное общество, так называемое Михайловское[40] вольное общество любителей словесности, наук и художеств, к этому времени разваливается. Реставрированное в 1816 г., оно под председательством А. Е. Измайлова приобретает характер вполне беспринципного и, хотя в числе членов имеет ряд известных литераторов, фактически существует весьма слабыми дилетантскими силами. Журнал «Благонамеренный», издававшийся А. Измайловым, довольно точно отражал физиономию общества. До 1821 г. в нем все-таки участвуют передовые силы. Кюхельбекер даже пытается взять журнал в свои руки, дав ему тем самым определенное направление. 1818–1820 гг. – лучшие годы «Благонамеренного», позднее он окончательно превращается в обывательский, обслуживающий мелкого чиновника журнал. Наиболее живым и привлекательным для литературной молодежи был в то время журнал Греча «Сын Отечества». Несмотря на то, что печатались там представители разнообразных направлений, общий дух его был «арзамасским», либеральным; тон журнала задавался такими статьями, как дифирамбический разбор «Опыта теории налогов» Н. Тургенева[41] и т. п. К 1820 г. под давлением реакции Гречу пришлось изменить характер журнала.
К концу 1818 г. двух основных литературных лагерей: «Беседы» и «Арзамаса» уже не существует. «Беседа» распадается еще в 1816 г., «Арзамас» – весной 1818 г. Однако культура арзамасская, если под нею понимать западничество французской и немецкой ориентации, объединявшее известную группу под знаменем Карамзина, переходит в иные формы, продолжая существовать и влиять на растущие литературные силы в качестве передовой. Огромная переписка между Вяземским и А. И. Тургеневым – великолепный документ этой культуры и связи с молодежью.
36
Французское письмо из Тамбова, написанное в январе 1818 г. («Татевский Архив», стр. 37).
38
Дата эта условна. Принято считать переломом в политике Александра I 1818 год, то есть дату Конгресса в Аахене в сентябре 1818 г. (начало утверждения политики Священного Союза).