Ссылка Пушкина, в которой, как видно из доноса, какую-то роль сыграл и Каразин, была тяжелым ударом по молодой группе поэтов. Удар этот, однако, повлек за собой большую сплоченность, невзирая на разницу в литературном направлении. В своих «Поэмах» Кюхельбекер утверждает этот союз:
Для Баратынского поддержка группы, укрепившей свои позиции в Вольном обществе, имеет огромное значение. «Союз поэтов» и был единственной его литературной школой. Не надо забывать, что если поэты-лицеисты уже на школьной скамье были связаны с литературной жизнью и ориентировались на определенный литературный круг, то Баратынский в противоположность им пришел в литературу одиночкой. В то время как для Дельвига и Кюхельбекера «союз поэтов» был дружеским объединением (блоком), противосставшим враждебной партии, Баратынский кроме того воспитывался в этой группе как литературный новичок.
С конца 1821 г. «Благонамеренный» переполнен шуточками по адресу этого «союза». Б. Федоров печатает в № 9 за 1822 г. стихотворение «Союз поэтов»:
Нетрудно в Суркове, Тевтонове и Барабинском узнать Дельвига, Кюхельбекера и Баратынского.
В «Сатирической Газете», или «Сатирических Ведомостях» (приложения к «Благонамеренному») появляются следующие сообщения: «Некто из литературных баловней, недавно вышедших из училища, желает познакомиться с известными стихотворцами и составить себе репутацию. Он просит каждого из них написать к нему по одному похвальному посланию в эротическом или в элегическом роде, с чашами бытия или с отцветшею душою, или по крайней мере борьбою с роком и т. п.».
Литературу в том же роде, с высмеиванием «друзей поэтов», мы находим в «Вестнике Европы» Каченовского в те же годы.
Резкость нападок на группу молодых поэтов усиливалась еще и некоторыми личными отношениями. Две враждующие партии столкнулись в салоне С. Д. Пономаревой.
София Дмитриевна была женой богатого откупщика. В доме ее на Фурштадтской ежедневно собирались гости. «Представьте себе, читатель, небольшую, но уютную гостиную, в которой вокруг небольшого стола, освещенного матовым светом лампы и заваленного книгами, тетрадями и листами, собралось несколько собеседников. Простота, выражающаяся во всем, отсутствие всяких затей роскоши и претензий на моду немедленно сообщается каждому, даже непривычному посетителю этой гостиной. Здесь всякому весело, легко и свободно. На большом диване, в глубине комнаты, сидит Софья Дмитриевна, окруженная довольно многочисленным обществом и постоянно охраняемая Гектором и Мальвиною,[80] которым не шутя завидовали многие из присутствующих. Возле нее на диване помещается толстый и неуклюжий издатель „Благонамеренного“. Возле Измайлова стоит „русский Геснер“, он же „русский Феокрит“, В. И. Панаев, поэт Меналков, Титиров, Хлой, ручейков и овечек, „сочлен, товарищ и друг Измайлова“». «Далее Гнедич, всегда задумчивый, рассеянный и серьезный, беседует о своем труде с Дельвигом, который весьма рассеянно слушает его рассуждения о русских спондеях. Сюда же собрались Баратынский, Плетнев, Илличевский, Сомов и несколько других, менее известных личностей».[81] Салон Пономаревой, отличавшийся своим демократическим, по сравнению с другими салонами, духом, привлекал литературную молодежь. Там постоянно бывали Рылеев, Кюхельбекер. Эта-то молодежь постепенно и вытеснила стариков круга «Благонамеренного». Было организовано шуточное общество «Сословие друзей просвещения», которое, будучи довольно жалким подражанием «Арзамасу» по форме, по существу сводилось к шуткам на заданные слова, восхвалениям председательницы своей – Мотылькова[82] и однообразным высмеиванием сентименталистов и романтиков.
Молодая группа, которую ввел к Пономаревой брат «лицейского старосты», Павел Лукьянович Яковлев, пришла с более свежими и интересными темами. «Сословие» отошло на задний план. Умная, образованная и очень живая Пономарева естественно потянулась к новому. Измайлов, а в особенности В. Панаев, были влюблены в Пономареву. С Панаевым у нее были близкие отношения. Невидимому Дельвиг, Баратынский, вначале П. Яковлев были конкурентами. Отсюда страшное раздражание, с каким Панаев пишет об этой группе в своих «Воспоминаниях»:[83] «Подружившись с Дельвигом, Кюхельбекером, Баратынским (тогда еще унтер-офицером, разжалованным в солдаты за воровство), он (П. Л. Яковлев[84]), вздумал ввести их в гостеприимный дом Пономаревых, где могли бы они, хоть каждый день, хорошо с ним пообедать, выпить лишнюю рюмку хорошего вина, и стал просить о том Софью Дмитриевну. Она потребовала моего мнения. Я отвечал, что не советую, что эти господа не поймут ее, не оценят; что они могут употребить во зло… ее излишнюю откровенность, ее неудержимую шаловливость». «Случилось, что в это самое время, пользуясь летней порою, отлучился я на месяц в одно из загородных дворцовых мест. Приезжаю назад и что ж узнаю? Приятели Яковлева введены им в дом». Дальше Панаев жалуется, что эти люди испортили репутацию Софьи Дмитриевны.
82
«Мотыльков» – псевдоним Пономаревой. Все они имели псевдонимы: Измайлов – «Баснин», Панаев – «Аркадин» и т. д.