И если время, ветром разметая,Сгребет их все в один ненужный ком…Скажите так… что роща золотаяОтговорила милым языком.
1924
"Синий май. Заревая теплынь…"
Синий май. Заревая теплынь*.Не прозвякнет кольцо у калитки.Липким запахом веет полынь.Спит черемуха в белой накидке.
В деревянные крылья окнаВместе с рамами в тонкие шторыВяжет взбалмошная лунаНа полу кружевные узоры.
Наша горница хоть и мала,Но чиста. Я с собой на досуге…В этот вечер вся жизнь мне мила,Как приятная память о друге.
Сад полышет, как пенный пожар,И луна, напрягая все силы,Хочет так, чтобы каждый дрожалОт щемящего слова «милый».
Только я в эту цветь, в эту гладь,Под тальянку веселого мая,Ничего не могу пожелать,Все, как есть, без конца принимая.
Принимаю — приди и явись,Все явись, в чем есть боль и отрада…Мир тебе, отшумевшая жизнь.Мир тебе, голубая прохлада.
1925
Собаке Качалова*
Дай, Джим, на С.А. Тье лапу мне,Такую лапу не видал я сроду.Давай с тобой полаем при лунеНа тихую, бесшумную погоду.Дай, Джим, на С.А. Тье лапу мне.
Пожалуйста, голубчик, не лижись.Пойми со мной хоть самое простое.Ведь ты не знаешь, что такое жизнь,Не знаешь ты, что жить на свете стоит.
Хозяин твой и мил и знаменит,И у него гостей бывает в доме много,И каждый, улыбаясь, норовитТебя по шерсти бархатной потрогать.
Ты по-собачьи дьявольски красив,С такою милою доверчивой приятцей.И, никого ни капли не спросив,Как пьяный друг, ты лезешь целоваться.
Мой милый Джим, среди твоих гостейТак много всяких и невсяких было.Но та, что всех безмолвней и грустней,Сюда случайно вдруг не заходила?
Она придет, даю тебе поруку.И без меня, в ее уставясь взгляд,Ты за меня лизни ей нежно рукуЗа все, в чем был и не был виноват.
1925
"Несказанное, синее, нежное…"
Несказанное, синее, нежное*…Тих мой край после бурь, после гроз,И душа моя — поле безбрежное —Дышит запахом меда и роз.
Я утих. Годы сделали дело,Но того, что прошло, не кляну.Словно тройка коней оголтелаяПрокатилась во всю страну.
Напылили кругом. Накопытили.И пропали под дьявольский свист.А теперь вот в лесной обителиДаже слышно, как падает лист.
Колокольчик ли, дальнее эхо ли,—Все спокойно впивает грудь.Стой, душа! Мы с тобой проехалиЧерез бурный положенный путь.
Разберемся во всем, что видели,Что случилось, что сталось в стране,И простим, где нас горько обиделиПо чужой и по нашей вине.
Принимаю, что было и не было,Только жаль на тридцатом году —Слишком мало я в юности требовал,Забываясь в кабацком чаду.
Но ведь дуб молодой, не разжелудясь,Так же гнется, как в поле трава…Эх ты, молодость, буйная молодость,Золотая сорвиголова!
1925
Песня*
Есть одна хорошая песня у соловушки —Песня панихидная по моей головушке.
Цвела — забубенная, росла — ножевая,А теперь вдруг свесилась, словно неживая.
Думы мои, думы! Боль в висках и темени.Промотал я молодость без поры, без времени.
Как случилось-сталось, сам не понимаю.Ночью жесткую подушку к сердцу прижимаю.
Лейся, песня звонкая, вылей трель унылую.В темноте мне кажется — обнимаю милую.
За окном гармоника и сиянье месяца.Только знаю — милая никогда не встретится.
Эх, любовь-калинушка, кровь — заря вишневая,Как гитара старая и как песня новая.
С теми же улыбками, радостью и муками,Что певалось дедами, то поется внуками.
Пейте, пойте в юности, бейте в жизнь без промаха —Все равно любимая отцветет черемухой.
Я отцвел, не знаю где. В пьянстве, что ли? В славе ли?В молодости нравился, а теперь оставили.
Потому хорошая песня у соловушки,Песня панихидная по моей головушке.
Цвела — забубенная, была — ножевая,А теперь вдруг свесилась, словно неживая.
1925
"Заря окликает другую…"
Как прежде ходя на пригорок,Костыль свой сжимая в руке,Ты смотришь на лунный опорок,Плывущий по сонной реке.
И думаешь горько, я знаю,С тревогой и грустью большой,Что сын твой по отчему краюСовсем не болеет душой.
Потом ты идешь до погостаИ, в камень уставясь в упор,Вздыхаешь так нежно и простоЗа братьев моих и сестер.
Пускай мы росли ножевые,А сестры росли, как май,Ты все же глаза живыеПечально не подымай.
Довольно скорбеть! Довольно!И время тебе подсмотреть,Что яблоне тоже больноТерять своих листьев медь.
Ведь радость бывает редко,Как вешняя звень поутру,И мне — чем сгнивать на ветках —Уж лучше сгореть на ветру.
<1925>
"Ну, целуй меня, целуй…"
Ну, целуй меня, целуй*,Хоть до крови, хоть до боли.Не в ладу с холодной волейКипяток сердечных струй.
Опрокинутая кружкаСредь веселых не для нас.Понимай, моя подружка,На земле живут лишь раз!
Оглядись спокойным взором,Посмотри: во мгле сыройМесяц, словно желтый ворон,Кружит, вьется над землей.
Ну, целуй же! Так хочу я.Песню тлен пропел и мне.Видно, смерть мою почуялТот, кто вьется в вышине.
Увядающая сила!Умирать так умирать!До кончины губы милойЯ хотел бы целовать.
Чтоб все время в синих дремах,Не стыдясь и не тая,В нежном шелесте черемухРаздавалось: «Я твоя».
И чтоб свет над полной кружкойЛегкой пеной не погас —Пей и пой, моя подружка:На земле живут лишь раз!
1925
"Прощай, Баку! Тебя я не увижу…"
Прощай, Баку! Тебя я не увижу*.Теперь в душе печаль, теперь в душе испуг.И сердце под рукой теперь больней и ближе,И чувствую сильней простое слово: друг.