«Сколько же надо? – подумал Саранин. – В ней пудов пять наверняка будет. Сбавить три пуда, останется малюсенькая женка. Это будет хорошо».
– Давай сто двадцать капель.
Армянин покачал головой:
– Много хочешь, худо будет.
Саранин вспыхнул:
– Ну, это уж мое дело.
Армянин посмотрел на него пытливо.
– Считай деньги.
Саранин вынул бумажник.
«Весь сегодняшний выигрыш, да своих прибавить надо», – подумал он.
Армянин тем временем достал граненый флакончик и стал капать.
Внезапное сомнение зажглось в душе Саранина.
Сто двадцать рублей – деньги немалые. А вдруг обманет?
– А верно ли они действуют? – спросил Саранин нерешительно.
– Товар лицом продаем, – сказал хозяин. – Сейчас покажу действие. Гаспар, – крикнул он.
Вошел тот же босой мальчик. На нем была красная куртка и короткие синие панталоны. Смуглые ноги были открыты выше колен. Они были стройные, красивые и двигались ловко и быстро.
Армянин махнул рукой. Гаспар проворно сбросил одежду. Подошел к столу.
Свечи тускло озаряли его желтое тело, стройное, сильное, красивое. Послушную, порочную улыбку. Черные глаза и синеву под ними.
Армянин говорил:
– Чистые капли пить, – сразу действовать будет. Размешать в воде или вине, – медленно, на глазах не заметишь. Плохо смешаешь, – скачками пойдет, некрасиво.
Взял узкий стакан, с делениями, налил жидкости, дал Гаспару. Гаспар с ужимкой избалованного ребенка, которому дали сладкое, выпил жидкость до дна, запрокинул голову назад, вылизал последние сладкие капли длинным и острым языком, похожим на змеиное жало, – и тотчас же, на глазах у Саранина, начал уменьшаться. Стоял прямо, смотрел на Саранина, смеялся и изменялся, как купленная на вербе кукла, которая спадается, когда из нее выпускают воздух.
Армянин взял его за локоть и поставил на стол. Мальчик был величиной со свечку. Плясал и кривлялся.
– Как же он теперь будет? – спросил Саранин.
– Душа моя, мы его вырастим, – ответил армянин.
Открыл шкаф и с верхней полки достал другой сосуд столь же странной формы. Жидкость в нем была зеленая. В маленький бокал, величиной с наперсток, налил армянин немного жидкости. Отдал ее Гаспару.
Опять Гаспар выпил, как первый раз.
С неуклонной медленностью, подобно тому, как прибывает вода в ванне, голый мальчик становился больше и больше. Наконец вернулся к прежним размерам.
Армянин сказал:
– Пей с вином, с водой, с молоком, с чем хочешь пей, только с русским квасом не пей, – сильно линять станешь.
Прошло несколько дней.
Саранин сиял радостью. Загадочно улыбался.
Ждал случая.
Дождался.
Аглая жаловалась на головную боль.
– У меня есть средство, – сказал Саранин, – отлично помогает.
– Никакие средства не помогут, – с кислой гримасой сказала Аглая.
– Нет, это поможет. Это я от одного армянина достал.
Сказал так уверенно, что Аглая поверила в действительность средства от армянина.
– Ну? Уж ладно, дай.
Принес флакончик.
– Гадость? – спросила Аглая.
– Прелестная штука на вкус и помогает отлично. Только немного прослабит.
Аглая сделала гримасу.
– Пей, пей.
– А в мадере можно?
– Можно.
– И ты выпей со мной мадеры, – капризно сказала Аглая.
Саранин налил два стакана мадеры и в женин стакан вылил снадобье.
– Мне что-то холодно, – тихонько и лениво сказала Аглая, – хоть бы платок.
Саранин побежал за платком. Когда он вернулся, стаканы стояли как прежде. Аглая сидела и улыбалась.
Закутал ее в платок.
– Мне как будто лучше, – сказала она, – пить ли?
– Пей, пей! – закричал Саранин. – За твое здоровье.
Он схватил свой стакан. Выпили.
Она хохотала.
– Что? – спросил Саранин.
– Я переменила стаканы. Тебя прослабит, а не меня.
Вздрогнул. Побледнел.
– Что ты наделала? – воскликнул он в отчаянии.
Аглая хохотала. Смех ее казался Саранину гнусным и жестоким.
Вдруг он вспомнил, что у армянина есть восстановитель. Побежал к армянину.
«Дорого сдерет! – опасливо думал он. – Да что деньги! Пусть все берет, лишь бы спастись от ужасного действия этого снадобья».
Но злой рок обрушился, очевидно, на Саранина.
На дверях квартиры, где жил армянин, висел замок. Саранин в отчаянии хватался за звонок. Дикая надежда воодушевила его. Звонил отчаянно.
За дверью громко, отчетливо, ясно звенел колокольчик, – с той неумолимой ясностью, как звонят колокольчики только в пустых квартирах.