Эдуард старался опровергнуть эту ужасную мысль всеми несвязными доводами, какие приходили ему на ум. Он напомнил ей принципы, в которых они оба были воспитаны и которые оба считали долгом положить в основу своего поведения.
— Не думайте, что я их забыла,— сказала она, с живостью взглянув на него, — я сожалею об этой попытке не потому, чтобы считала ее преступной, — о нет! в этом я совершенно тверда, — а потому, что она была неосуществимой и не могла окончиться иначе.
— Но она ведь не всегда казалась такой отчаянной и рискованной, какой была на самом деле, и смелый дух Фёргюса непременно бы на ней остановился, независимо от того, одобрили ли бы вы его или нет; ваши советы придали только некое единство и последовательность его поступкам, благородный оттенок его решениям, но не побуждали его так действовать...
Но Флора уже не слушала Эдуарда и снова погрузилась в свое шитье.
— А помните, — сказала она с мертвенной улыбкой,— как вы однажды застали меня, когда я связывала для Фёргюса свадебные банты? Теперь я шью ему брачную одежду. Наши здешние друзья, — продолжала она, подавляя свое волнение, — решили предать освященной земле в их часовне кровавые останки последнего Вих Иан Вора. Но не все они будут покоиться вместе... Его голова! Мне не дадут последнего жалкого утешения поцеловать губы моего бедного, дорогого Фёргюса!
Несчастная Флора истерически зарыдала и опустилась без чувств на свое кресло. Пожилая леди, которая оставалась в прихожей, поспешила войти и попросила Эдуарда удалиться, но не уходить совсем.
Когда примерно через полчаса его опять пригласили, он увидел, что мисс Мак-Ивор страшным усилием воли овладела собой. Тогда он решился передать Флоре желание мисс Брэдуордин видеть в ней свою приемную сестру и помочь ей в осуществлении ее будущих планов.
— Недавно я получила письмо от Розы, — ответила она, — она пишет о том же. Но горе себялюбиво и всепоглощающе, иначе я написала бы ей, что даже в моем отчаянии я почувствовала какой-то проблеск радости, узнав о ее предстоящем счастье и о том, что добрый старый барон уцелел среди общего крушения. А это передайте моей дорогой Розе; это единственное ценное украшение, которое было у бедной Флоры, и подарено оно ей было принцессой. — Она положила ему в руку футляр с бриллиантовой цепью, которой обычно украшала свои волосы. — Мне она в будущем не понадобится. Заботы моих друзей обеспечили мне место в монастыре шотландских бенедиктинок в Париже. Завтра, — если у меня только хватит сил пережить завтрашний день, — я отправляюсь в путь с этой почтенной монахиней. А теперь, мистер Уэверли, прощайте! Будьте счастливы с Розой, как этого заслуживает ваше доброе сердце!.. И вспоминайте иногда о друзьях, которых вы потеряли. Не пытайтесь меня больше видеть. Здесь ваша доброта не достигнет цели.
Она протянула ему руку, которую Уэверли оросил потоком слез. Неверной поступью вышел он из ее комнаты и вернулся в Карлейл. В гостинице его ожидало письмо от приятеля-юриста, сообщавшего, что на следующее утро, как только откроют крепостные ворота, его допустят к Фёргюсу и позволят оставаться с ним до той минуты, когда прибытие шерифа подаст сигнал к роковому шествию.
Глава LXIX
И скоро уйду я из мира грехов;
Смерть бьет в барабаны, и гроб
мой готов.
Уэверли в эту ночь не спал ни минуты. Едва забрезжил рассвет, он был уже на площадке перед старинными готическими воротами замка Карлейл. Он долго бродил по ней во всех направлениях, пока наконец не наступил час, когда, по установленным для гарнизона правилам, отворяли ворота и спускали подъемный мост. Эдуард предъявил свой пропуск, и ему дали пройти.
Место, где содержался Фёргюс, представляло собой мрачное сводчатое помещение в центральной части замка, огромной башне, как говорили — весьма древней постройки, окруженной еще наружными укреплениями, относящимися по виду ко времени Генриха VIII или немного позже.(*) Стали раскрывать двери, чтобы впустить Эдуарда. На скрежет старинных засовов и брусьев, которыми она закладывалась, ответил звон цепей, когда несчастный вождь проволочил по полу свои тяжелые и прочные кандалы, чтобы скорее броситься в объятия своего друга.
***