Ночью в долине внутри Нухурмура раздавались страшные человеческие крики, смешанные с ревом диких зверей… Это кричали шесть товарищей Кишнайя, которых по приказанию Нана-Сахиба отдали на съедение Нере и Сите, пантерам заклинателя Рамы-Модели.
Так закончили свое существование последние представители касты тхугов в Биджапуре. Нана-Сахиб еще раз ускользнул от англичан.
Эта последняя попытка, обещавшая полный успех, заставила принца принять решение покинуть Индию. Думая, что известие о новом восстании было вымышлено тхугами, чтобы пробраться в Нухурмур, соскучившись от долгого ожидания и однообразной жизни, которую он вел, он сказал себе, что рано или поздно все равно попадет в руки англичан, и уехать решил навсегда из Индии. Чтобы не изменять этого решения, он поклялся тенями своих предков не уступать никаким убеждениям и просьбам.
Но что случилось в Биджапуре и не был ли Сердар убит тхугами перед отъездом их в Нухурмур? Арджуна боялся этого; он припоминал теперь, что еще до прибытия его в Малабар Кишнайя уже присвоил себе высшую власть общества Духов Вод. Было решено в тот же день отправить посла в Биджапур, и Нана-Сахиб одновременно стал готовиться к отъезду. Он принял решение и не мог успокоиться, пока не приведет его в исполнение.
Наступила ночь… Все спокойно спали в Нухурмуре, когда слон Ауджали вдруг огласил воздух громкими криками, и обитатели подземелья, знавшие его привычки, сейчас же поняли, что в горах случилось что-нибудь особенное. Ласковые слова Сами, даже угрозы не могли его успокоить, а потому жители пещер вышли во главе с Нана-Сахибом на нечто вроде бельведера, чтобы осмотреть долину через подзорную трубу. Они увидели странное зрелище, за всеми перипетиями которого начали следить с возрастающим интересом. Три всадника, пригнувшись к седлам, взбирались по голым скалам и неслись во весь опор по направлению к Нухурмуру. А вдали, на равнине, извивалась черная лента и тянулась в том же направлении… Это была многочисленная кавалерия, которая, по-видимому, преследовала всадников.
Нана-Сахиб и его товарищи не успели еще поделиться своими впечатлениями, как три всадника были уже у пещер и один, не соскакивая даже с лошади, крикнул им:
— Живо! На коней! Три полка кавалерии мчатся по нашим следам. Один из них стараются отрезать нам путь к Гоа, другие загоняют нас в горы. У нас в распоряжении всего десять минут… Живо! Скорее! Ради Бога, ни слова… или мы погибли!.. — Это был Сердар.
В Нухурмуре всегда стояли на всякий случай полдюжины породистых жеребцов. Через пять минут все были уже в седле. Барбассон, слишком толстый, чтобы усидеть на лошади, поместился в хаудахе Ауджали, которого пустили вперед отряда с целью подзадорить чистокровных, ибо нет ни одной лошади в мире, которая могла бы соперничать со слоном, пущенным во весь опор.
Только теперь, когда все было готово, жители Нухурмура заметили, что среди трех всадников была одна женщина.
— Вперед, и да хранит нас Бог! — крикнул Сердар.
И весь отряд, как один человек, понесся вверх по склонам Нухурмура. Это было как нельзя более своевременно!.. На противоположном берегу озера уже показались преследователи.
Час спустя Нана и его спутники оказались на вершине гор. Прокричав три раза «ура», весь отряд понесся вниз по противоположному склону Нухурмура в сторону Гоа.
Нана-Сахиб был спасен, так не было сомнения, что он раньше своих преследователей вступит на португальскую территорию, где он был вне опасности…
Что же случилось в Биджапуре?
Последующие события развернулись с головокружительной быстротой. Как только полковник Кемпбелл узнал от своего сына о большом заговоре, задуманном его зятем, он не колебался ни единой минуты… Что значат узы семьи, когда речь идет о счастье отечества?
Жена его, героическая Диана де Монморен, смогла выпросить у него всего только один день отсрочки, чтобы спасти своего брата. «Он спас жизнь тебе, спас жизнь Эдуарду, — сказала она, уезжая, — я заплачу свой долг и исполню свою обязанность, а ты исполняй свою!»
Кемпбелл сообщил обо всем губернатору Бомбея, который немедленно телеграфировал губернаторам Мадраса, Лахора, Агры, Калькутты и вице-королю в Биджапуре. Все они немедленно приняли самые энергичные меры для подавления готовящегося восстания. Четверо раджей Декана были арестованы, а вместе с ними и те, кого считали причастными к заговору; остановить движение было нетрудно, поскольку оно еще не было готово.
Узнав о том, что случилось, Сердар склонил голову с покорностью отчаяния.
— Бог против меня! — сказал он сестре. — Кто знает, какую судьбу он готовит Индии? Я прекращаю борьбу, но спасу Нана-Сахиба или погибну!
— Я не покину тебя, — отвечала мужественная женщина, — пока не увижу, что ты в безопасности.
Оба пустились в путь в сопровождении Анандраена. Два часа спустя вице-король отправил за ними вдогонку всю кавалерию, бывшую в его распоряжении.
Через день после этих событий, когда Нана-Сахиб, Сердар и несколько индусов, оставшихся им верными, садились на борт «Дианы», которая стояла на рейде Гоа, по городу разнесся слух, что сэра Лоуренса нашли утром убитым в постели.
— Какое счастье, — сказала Диана, прощаясь со своим братом, — что ты не был в это время в Биджапуре. Никто, по крайней мере, не будет обвинять тебя в этом гнусном преступлении.
— Преступление ли это, Диана? — сказал Сердар торжественным голосом. — Вспомни о потоках крови, которые пролил этот человек и которые собирался еще пролить.
— О, Фредерик!
— Диана! Правосудие Бога ничего не имеет общего с кривыми путями человеческого правосудия… Оно карает виновного, когда найдет это нужным… Прощай!
— Когда я увижу тебя, Фредерик?
— Никогда, Диана! Я не хочу иметь никаких связей с обществом, которое разбило мою жизнь и доказывает мне каждый день, что в мире торжествуют только интриги и подлость… Прощай, Диана, будь счастлива.
— Вперед! — крикнул капитан «Дианы».
Грациозное судно быстро отчалило от пристани и, постепенно увеличивая скорость, понеслось на всех парах в открытое море.
Диана стояла на берегу, опираясь на руку Барбассона, и тихо плакала.
— Хорошо, — говорил провансалец, прикладывая кулаки к глазам, чтобы удержать слезы, — хорошо, черт возьми, что Барнета нет здесь… С таким сердцем, как у него… Бедняга! Он так страдал бы!
Перед отъездом во Францию Барбассон узнал из газет подробности смерти сэра Джона Лоуренса.
После двадцати четырех бесполезных попыток проникнуть во дворец Лоуренса Утсара и Дислад-Хамед, чья экзальтация дошла до безумия, обманули наконец бдительность стражи и слуг; проникнув в древнее жилище Омра, они бросились, как сумасшедшие, по коридору, ведущему в комнату вице-короля… Была ночь… Несчастный спал — и фанатики искромсали его чуть ли не на куски…
Неделю спустя пакетбот «Даная» уносил Барбассона к благородному городу Марселю, откуда он уехал двадцать пять лет тому назад.
Если вы случайно будете проезжать Бланкард, станцию железной дороги из Марселя в Ниццу, и увидите красивую виллу, выстроенную в индоазиатском стиле с куполом, минаретами, гопарамом, украшенными полумесяцами в честь Пророка, — не спрашивайте, кому она принадлежит.
Барбассон, бывший адмирал флота султана маскатского, безутешный друг Боба Барнета, достиг заветной мечты: это он живет там, предаваясь воспоминаниям и развлекаясь рыбной ловлей. Пусть Магомет, веру которого он сохранил, пошлет ему благоденствие и долгие дни!
Он намеревается совершить еще одно путешествие в Индию, чтобы привезти оттуда останки своего друга. В преддверии этого он строит мавзолей, куда уединяется ежедневно, чтобы совершить омовение и молитвы по правилам, предписанным Кораном.