Солнце мигало. Ночью звезды спускались – светить.
Он блуждал одинокий, вспоминая глиняную выдумку свою – Человека.
Вдруг младенец остановился. Звезды, – была ночь, – торопливо спустились ниже.
Младенец не хотел ночи и Солнце прогнало звезды.
Он остановился на краю Земли – мертвой могилы Человека. У ног Его валялось нетленное Яблоко. Искусанное, обгрызанное, забрызганное мозгами, измазанное кровью, запыленное, заплесневелое и окаменелое Яблоко валялось ненужным, забытым на краю Земли – ныне у ног Младенца.
(Тщетно некогда мать-Земля молила Сына – лепту свою взять Дар из недр чрева – Райский Плод: Плод катился до края Земли по стопам проходящего мимо.)
Младенец нагнулся поднять Плод… Вдруг кто-то схватил Яблоко из-под рук Его и отбросил к Солнцу.
Зловеще-вкрадчиво выползли Сумерки.
Младенец знал что нет ничего вне Его, ни от Него, но вдруг впервые оглянулся.
Коварный Сон схватил Младенца и вырвал Его «хочу». Сон был раб Того, Который Плод отбросил к Солнцу.
Младенца запутали липкие путы Сна. –
И Властелин увлек Младенца Бога в недра Земли-мертвой Человека. –
И Другой, похитивший Бога – был Гений Космоса Лепта-Возмездье Земли. –
…В недрах утробных, среди мириадов опустошенных черепов, оставил Гений плененного Бога. –
И Сон – верный Раб остался с Младенцем – стражничать. –
В угарных лабиринтах Сна, в кошмарной тине Зеркал томился Младенец Создатель Космоса.
Зеркала вбирали в свои омуты Его.
В одном Зеркале Он-Титан проносил чрез миллионности лет мириады сердец Человека-Человечества. –
А за ним шел Человек из глины, несущий беззаботно Крест на Голгофу.
И отраженный в зеркале Бог-Титан, истекающий кровью, разрывая об острые каменья сердца, погружался под тяжестью их глубоко в Землю и вновь поднимался в страшных муках, все сердца сжимались и корчились в безысходной Тоске и Боли.
Человек беззаботно несущий Крест на Голгофу поравнялся с Ним, когда Младенец взглянул в другое Зеркало.
Зеркала вбирали в чадные омуты Его.
Отраженный Бог был увенчан змеиным венцом. Змеи жалили глаза Его, влезали под череп и скользили по складкам мозга, отравляя Его. Под черепом кишели змеи. Мозг, казалось, превратился в расплавленный металл. Змеи изъязвили язык и глаза Его, источили мозг Его безднами безумий.
Он-Титан проносил чрез миллионности лет мириады безысходных в тщете мыслей.
А рядом шел Человек из глины, несущий беспечно крест на Голгофу…
Младенец изъязвленными глазами увидел на челе его венец из терний. Алые капли крови стекали по лицу, озаренному целомудренной улыбкой.
Зеркала вбирали в чадные омуты Его.
В третьем зеркале Младенец не видел ничего, ибо был зарыт в суете; комья земли засыпали его язвы.
Он умирал.
Смерть медленно убивали сердца, зарытые с ним.
Сердца умирали одно за другим, завещая смерть еще живым.
Разлагались мертвые сердца.
Черви, шурша – со всей земли сползались на чудовищный пир.
Сердца доживали. –
Стучали устало во все двери Смерти. И их точили черви. Съедали, останавливали сердца черви.
В третьем зеркале отраженный Бог не видел ничего, ибо был зарыт в суете. Комья земли осыпали его язвы.
А над Ним, – Он знал и видел сквозь Смерть – на кресте Распятый Человек – воскресал, – чрез Смерть восходя в Бессмертие.
Так томился младенец зарытый Гением в недра мертвой могилы человека-земли. –
Томился Младенец, опутанный сном, среди мириадов разбитых черепов Напрасного Человека.
Бог отражался в кошмарных омутах зеркал.
Бог осиротевший блуждал в жестоко-жутких зеркалах, изгнанный из Ничто.
Гений Космоса из спящего Бога сотворит Человека, сущего в отраженьях –
Сотворит человека вне образа и подобия. –
Ибо –
«Око за око! –
– Человека за человека!!!
В человеке из спящего Бога, Гений Духом Загасит Бога.
И Ничто победно загасит и свет и мглу.
Потухнувший Бог не стронет Ничто.
И никто суетой Космоса не стронет Ничто.
Лепестки сакуры*
Безе. Письма японской мусмэ*
Артистке
З. ЛЮБИМОВОЙ
посвящаю.
Белая Слива, – Вами заласканная, сдвинулась на влажную землю и томно благоухает.
Золотые звездочки, собравшиеся в последнем закатном Луче,
Нашли ее среди Листочков Карпензи1, рассыпанных цветными крапинками по поздней летней дорожке.