Анна Викторовна улыбнулась, и тихо, ровным, приятным голосом, начала рассказывать свою «маленькую вещичку».
– Я расскажу вам о любви со случайною причудою.
– О, это был обычный, осенний вечер по-петроградски. Хоть сейчас выйдите на балкон, и вы увидите ему подобный во всей его тоскливой мокроте. Знаете, в такие тусклые вечера иногда бывают причудливые настроения, странные, – совершенно не соответствующие всему окружающему, – желания.
Вдруг захочется нежного взгляда, улыбки… Захочется… идешь, вглядываешься в лица прохожих и, как нарочно, все встречные пасмурны, невеселы, озабочены, торопятся, бегут куда-то и не взглянут даже!
Вот, в таком настроении, я возвращалась как-то из театра. Остановилась у трамвайной остановки, и тогда впервые увидела г. Н. – героя моего рассказа. Он стоял против фонаря, профилем ко мне. Он сначала не обращал на меня внимания, но вдруг взглянул в мою сторону. Трамвай долго не показывался и я, в ожидании его, успела… влюбиться в г. Н., вернее, – в его левый глаз… Странно, – у него были разные глаза: левый – смотрел как-то особенно величаво и спокойно, правый – был точно взволнован чем-то и с тревогой вглядывался во мглу. Подошел вагон. Мы сели друг против друга. Я все смотрела в его левый глаз, и меня, конечно, радовало то, что это, по-видимому, волновало его.
– Схожу с вагона, он тоже. Следует за мной. Захотелось поговорить с ним: – я уронила зонтик. Познакомились.
– Так начался мой роман.
С этого вечера я часто встречалась с ним, он стал бывать у меня, развлекал рассказами о Сибири, о тайге. Был он сыном сибирского золотопромышленника; в Петроград приехал развлечься. Я любила подолгу сидеть о ним, вглядываться в его левый глаз и слушать милые рассказы. Когда я сказала ему о том, что мне нравится его маленький недостаток; различие в глазах, – он как-то испуганно взглянул на меня и стал быстро и нервно говорить о чем-то, не имеющем ничего общего с моими словами.
Он заинтересовал меня и особенно после того, как я заметила, что и он полюбил меня.
А дальше… дальше – любовь!.. Любовь особенно прекрасна тогда, когда не говоришь о ней, ни правда ли?!.
– На перроне вокзала… Он уезжал к себе – в Сибирь, на несколько месяцев. Я провожала его.
Раздался второй звонок.
Мы прощались.
– О, если бы ты оставил мне только один твой глаз – левый!!. – пошутила я.
Вдруг он строго и пристально взглянул на меня, – тихо нервно рассмеялся…
Третий звонок…
– Возьми! – крикнул он с неожиданной злобой в голосе, – и быстро вскочил на площадку вагона.
На ладони моей лежал его левый, искусственный глаз.
С.-П.-Б.
1915 г.
Луна*
Лунных «Зайчиков» – Зайчику.
Уотту-Зангвильду-Иоанну Марту
Сыну моему возлюбленному
«Бисер лунного сока»
посвящаю
От тени автора*
«Втроем»… Здесь мы – втроем.
Из глубины древности выступает – китайский поэт.
За ним я – его тень.
А с высоты – извечница Луна.
Да, воистину мои отдаленные передачи знают свидетеля:
– Я их пишу при Луне.
Только при Луне, в ее лучах, я могу выступать в ночи чужой речи – чуткой тенью вослед поэту древности.
Безмолвная Луна озаряет «дословным переводом» чуждую речь.
Сыкун-ту писал:
И ежели мои вытекшие – в настоящие дни – строки искренне-живы и творчески-текучи, в них отразится светлая Луна прошлого рождения.
…Бесплотные нити лунных лучей, как по лабиринту, проводят меня сквозь тысячелетия, по каллиграфическим заграждениям иероглифов.
В. Март.
Харбин, Сунгарийский городок,
В ночь 4–5 нов. ст. октября 1922 г.
К книге
Ли-Бо