Бригадир почесал виски, нос, подбородок, везде оставил темные пятна масла и сажи — мыть руки после каждого касанья к машинам было некогда — и сказал:
— Обратитесь к Вебергу! Он укажет выход.
— К кому? К Вебергу? — Елкин расхохотался горько. — Найдет выход? Верно, найдет способ улизнуть.
— За что же ему, сукину сыну, платят золотом?! — Исхудалое костистое лицо бригадира озлилось, голос стал резким, вороньим. — А если руки — крюки, катился бы на конный двор и коновалил там.
Упорно говорили, что Веберг, консультант от американской фирмы, поставляющей строительные машины на Турксиб, — не инженер, а ветеринарный доктор. Весь его инженерный опыт — наблюдение за здоровьем любимой верховой лошади.
— Дорогой мой, я понимаю твое возмущение: ветеринар занимает пост инженера, — конечно, афера, хулиганство. Но пойми и ты, что от него мы не получим спасенья. Вся надежда на тебя.
— Мое дело — работать на исправных машинах, ну производить мелкий ремонт, а не выдумывать новые. Так и телеграфируй: «Бригадир отказывается, пусть едет Веберг».
— Именно так и протелеграфирую. А пока он едет, что будем делать мы? Ждать? Играть в карты? Глушить водку? — Елкин сознательно подбирал такое, чего бригадир не мог терпеть.
Наконец, выведенный из себя, Гусев спросил:
— Что есть на участке из горючего?
— Саксаул, керосин, строительный лес, — начал перечислять Елкин.
— Довольно, — остановил его бригадир. — Вот и будем экскаваторы обманывать саксаулом, а компрессоры — керосином.
— Как хочешь, чем хочешь — лишь бы двигались.
Бригадир протянул Елкину корявую твердую руку и сказал:
— За экскаваторы ручаюсь, они почти всеядные, а компрессоры поразборчивей.
Инженер крепко обхватил руку бригадира, словно утопающий руку-спасательницу:
— Желаю удачи от всего сердца и еще сверх того!
Елкин знал, что выпутываться надо своими силами, Веберг не поможет, да в его обязанности и не входит заменять нефть саксаулом и бензин керосином, но все-таки ради бригадира послал телеграмму:
Участок остался без горючего. Имею только саксаул и керосин. Без компетентного вмешательства инженера Веберга буду принужден остановить экскаваторы и компрессоры.
Затем отправил распоряжение завхозу: «Совершенно всем без исключения, кроме кипятильника и кухни, прекратить выдачу саксаула. За выполнение данного распоряжения отвечаете персонально».
Завхоз, получив бумажку, примчался к Елкину.
— Когда вступает в силу? — Он тряхнул приказом.
— Сейчас, сию минуту.
— Люди берут на ночь и на утро. Они растащат самовольно, разворуют.
— Если ты не можешь охранять, пиши заявление об уходе. Я сам встану на часы. Так и отрапортую: завхоз отказался, — погрозил Елкин.
Охранять саксаул поставили человека с ружьем. Строителям объявили, что временно, до прихода застрявших машин, выдача топлива прекращается.
Они загалдели, двинулись в рабочком и потребовали вмешательства в дела и выдумки администрации.
Козинов явился к Елкину.
— Я имею сведения, рвачи и хамлецы ведут агитацию. Этот запрет нам дорого обойдется.
Елкин почти нежно взял Козинова за рукав, усадил и начал втолковывать:
— Саксаул пойдет на экскаваторы. Мы должны беречь его, иначе — остановка, срыв плана. Пригоните мне застрявшие машины, и я отдам саксаул. Теперь лето, на частные нужды собирали колючку, и будут собирать. А если такой случай будет зимой?
Козинов сдернул и начал с ворчаньем мять свою фуражку:
— Рвачи и хамлецы получат козырь.
Потом он решительно наладился в юрту к Фомину, от него тотчас же к толпе, галдевшей около охраняемого саксаула, взмахнул тряпкообразной фуражкой и крикнул:
— Товарищи!
— Долой! Довольно! — зашумели в разных углах толпы. — Заткнись, главноуговаривающий!
Козинов взобрался на груду саксаула, взял корявый сук и поднял его, как знамя. Толпа утихла, заинтересованная, что он будет делать дальше.
— Наше строительство теперь целиком зависит от этой штуки. Спалим ее на кострах, дорога не будет готова к сроку. Отдадим экскаваторам…
— За администрацию, знаем, одна шайка-лейка, сам в начальство пробираешься!
— Нет, не за администрацию, а за строительство, за выполнение в срок порученной всем нам работы, за интересы государства и всего рабочего класса.
Он терпеливо возражал на все недовольные выкрики, доказывал их вредную, где рваческую, где прямо контрреволюционную сущность, призывал, требовал и, наконец, склонил большинство рабочих к мысли, что саксаул должен пойти в машины.
Бригадир лежал под компрессором и то ругал Веберга, то кряхтел и охал, то мурлыкал песенку, бывшую широко известной в голодные годы военного коммунизма:
Из-под компрессора торчали ноги бригадира, раскинутые циркулем, и елозили, — было похоже, что у человека сползли штаны и он лежа думает натянуть их.
Поодаль сидел слесарь, курил, верно, сотую цигарку и ворчал на бригадира:
— Ты скоро дашь мне дело? Зачем вызвал, сидеть? У меня задница онемела. — Он досиживал третий час.
— «Онемела»! — огрызался бригадир. — Мало пороли… Каково мне, когда из керосина нужно сделать бензин, это все равно что из воды — водку. Сходи узнай, как работают экскаваторы.
Слесарь сложил трубой ладони и гаркнул в глубину выемки:
— Ну как, жрут?
— Только подавай, — ответили голоса машинистов. — Вы там с компрессорами пошевеливайтесь, мы вам скоро наступим на пятки.
Экскаваторы вторую смену работали на саксауле и пожирали его с неменьшим азартом, чем нефть. Компрессоры оказались требовательней — бригадир упрямо давал им керосин, они же не менее упрямо не хотели работать на нем.
Приехал Елкин.
— Как дела? Не сдаются? — Он быстро вертел на левой руке свою шляпу и сыпал вопросы: — Бурильщикам нечего делать? Может, плюнуть? Не лучше ли послать за бензином лошадей? У тебя есть какой-нибудь план или ты вслепую?
Бригадир выполз из-под машины и кинул слесарю отвинченные бензинопроводящие трубки.
— Керосин обратить в легковоспламеняющийся, сделать из него почти что бензин. Для этого надо хорошенько подогреть.
— Правильно! — выкрикнул Елкин.
— Мы перегнем, удлиним бензинопроводящие трубки и поставим грелки. Работу может выполнить любой жестянщик, и будет на большой палец. — Гусев сжал кулак особым способом, когда большой палец торчит вверх гвоздем, и тряхнул им.
— Изумительно! Истина всегда в простоте. Ты — молодец! Ну-ну! — Елкин повернул коня.
Но бригадир взялся за повод, удержал и проговорил:
— Веберга бы сюда. Я б его прямо в шевиотовом костюмчике сунул под компрессор. Пущу компрессоры — три дня мне отдыху. Лягу на топчан и всех буду гнать за дверь.
Инженер тут же пообещал любой отдых.
День начался ревом автомобильной сирены — шофер Сливкин спозарань выехал в пески Муюн-Кум. Сирена всполошила весь городок. Люди вообразили, что пришла застрявшая колонна с горючим, и хлынули за саксаулом. Оказавшийся около склада завхоз объяснил, что никаких машин не пришло. Его обступили, закричали:
— Нет, ты скажи, когда твои шоферишки приедут? Когда все это кончится?!
— Если бы я, товарищ, возил сам, на своем хребте…
Завхоза перебили:
— В этом и горе, что твоему хребту не больно.
Подвели караван свободных верблюдов, оттолкнули толпу от склада и начали грузить саксаул. Верблюды неохотно становились на коленки, чтобы принять груз. Казахи погонщики, дергая их за поводья, то уговаривали, то, коверкая слова, ругали русской бранью.