Выбрать главу

— Не оправдала надежд, — тихонько засмеялась она.

Всех людей он делил на две неравные части: тех, кто так или иначе был связан с делом борьбы, и все остальные — «буржуи», сытые, заевшиеся. Первых была горсточка, но они заполняли весь мир; вторые кишели, как мухи, и среди них было пусто и скучно, как в степи.

Сестру не умел поставить ни туда, ни сюда. Она занимала в его сердце особенное место, ласковое и нежное.

Он проговорил, беря ее руку своей широкой, крепкой, молодой:

— Поцелуй же Катюшу. Она меня все допрашивала, ползают ли мухи по облакам. Я говорю: «Нет». А она: «А зачем же они вверх ногами по потолку ползают?» Ну, прощай!

— Ты же пиши!..

Он пошел, но она его окликнула и, когда вернулся, обняла, спрятала лицо на его груди, и он чувствовал, как она вздрагивала от беззвучных рыданий.

Шаги заглохли в темноте, и долго одиноко белело платье.

Рябой выждал, пока смолкли шаги Пети, и быстро побежал назад. Перепрыгнул через плетень, ничего не видя в кромешной темноте, но чутьем угадывая дорогу между бесформенно черных землянок.

— Ой-о-о-ай-а-а!.. — все тонко повышаясь, слабо оттиснулось в темноте, просительно и неведомо откуда.

Рябой остановился, напряженно вытянув шею.

— Не то поют, не то режут?!

— ...О-о!..

Потом опять побежал, с бьющимся сердцем, прыгая чрез плетни, натыкаясь на жердевые ворота. В одном месте собака молча рванула за ногу и потом дико залилась хриплым, злобным лаем.

«A-а, дьявол!..»

Но камня не было под рукой.

У одной землянки остановился и, подобравшись к окну, напряженно стал вслушиваться. Тихо. Из степи бесчисленно неслось треньканье ночных кузнечиков вместе с горьким запахом полыни, сливаясь в ночную дрему.

Рябой осторожно стукнул. Подождал. Потянул ставень, и он со скрипом тихо открылся. Стекло было поднято, и оттуда пахнуло душным теплом человеческого тела, дыхания, жилья. Наперебой, с тонким присвистом неслось сонное детское дыхание и необузданный храп сапожника.

Рябой наставил ухо, стараясь уловить в этом запутанном крикливом концерте дыхание девушки, но побеждающий храп царил, все подавляя. Рябой наполовину всунулся, перевесившись в окно. Перед глазами мутно белело. Протянул руку, рука коснулась тепло дышащего тела.

В темноте стоял шепот: — Даша!.. а, Даша!.. Слышь...

Быстро пробегая пальцами по сонному телу, хотел найти лицо, и пальцы запутались в жесткой клочковатой бороде.

— A-а, чтоб тебе!..

Рябой торопливо соскочил, присел на корточки затаясь.

Сапожник завозился, сел, бормоча:

— Мрв... те... олова лей... пятиалт... ый-а-а-ха-ха!..

Громко зевнул, полупроснувшись, перевернулся и захрапел.

Рябой тихонько прикрыл ставень, подобрался к другому, отворил. И тут пахнуло теплом, и перепуганно неслось ребячье дыхание, но ухо сразу отличило спокойное, ровное дыхание девушки.

— Даша!..

Рука коснулась нежно отдающей теплом груди; он быстро отдернул.

Она села, разом проснувшись, полуиспуганно, полурадостно и в темноте стыдливо закрывая рукою грудь.

— А!.. Кто!.. Ты, Алешенька?..

А он, сдерживая частое дыхание, едва слышным шепотом:

— Даша!..

Из темноты такой же шепот:

— Зараз... Прикрой ставню-то...

Ставень тихонько, без скрипа закрылся. Рябой обошел землянку и сел за углом, плотно прижавшись спиной к завалинке.

И в первый раз увидел — без границ уходили звезды в безграничную темноту, и радостно, тревожно и больно неслось неисчислимое треньканье из молчаливой темной степи и приторный полынный запах, от которого сердце тоскливо колотилось. И, все улыбаясь, проговорил сам с собой:

— А сверчки-то... этово... аж звенит в ушах...

Но кузнечики мгновенно смолкли — хрустнула камышинка, и из-за угла забелело.

И это блеснувшее белизной платье разом наполнило всю громаду звездной темноты и степного молчания.

— Здравствуй, Алешечка... чего давно не видать?..

Она села возле, прикоснувшись и обжегши теплотой, а он плотней придвинулся, не выпуская ее руки.

— Испужалась... думала, кто...

— А я к батьке к твоему в бороду залез.

Она засмеялась, зажимая рот.

— Страсть не любит, как мы с тобой. До свадьбы, грит, не смей.

— Али я... этово... жеребец?.. Что зря буркает! Не любит меня...

— Не-е... парень, грит, добрый, прокормит, а боится, кабы не испортил...

— Непутевое мотает, этово... Чего Железняки приходили?

— Сватов засылали...