Остановились. Глазами спрашивают приятеля.
— За поворотом голоса.
Насторожились. Замерли. Прислушались. Тишина.
Опять глазами Тонкослуха спрашивают.
— И визг какой-то, и хрюканье.
След в след на сухое место вышли. По-пластунски меж сосенок на пригорок выползли.
Глянули. Ахнуть бы, да дыхание спёрло. Холодок по спинам взад-вперёд заходил под ватниками. То в жар, то в холод от страха.
На мысу, что жёлтым клином в болото врезался, медведица медвежатам баню устроила. Схватит зубами медвежонка за шиворот и ну полоскать в воде, как бабы бельё полощут. А медвежонок визжит, хрюкает, зубы скалит, брыкается. Одного помоет, другого схватит. Потом третьего. Их трое было. Лохматые, серо-грязного цвета, косолапые. Вырвется какой из зубов матери и ну кататься и кувыркаться в жёлтой прошлогодней траве да лапами скрести себе живот, бока, шею. А потом бегать примется— греется. А медведица изловчится, хвать за шиворот — и опять полоскать…
Вымыв медвежат, медведица тоже мыться начала. Забрела в воду по брюхо и ну обливаться да полоскаться. Когтищами шею чешет, грудь. Даже с головой окунается. Кряхтит, ворчит от удовольствия. Медвежата друг за дружкой бегают, грызутся, кувыркаются.
Харитон Четвёртый рюкзак освободил, поближе к медвежатам пополз. Рискованное дело задумал Харитоша. Чем-то кончится…
— Назад ползите, — передал следопытам, а сам ещё ближе к медвежатам.
Спроси, и сам толком не расскажет, как это случилось, но накрыл рюкзаком Харитоша одного медвежонка и рюкзак шнурком затянул. И ползком от сосны к сосне — подальше от греха. Ноша не тяжёлая, но опасная.
Медведица купается. Кряхтит от удовольствия — беды не чует. А спохватится, горе вам, следопыты-несмышлёныши!
Медведица бегает быстро. Иноходью и то любого человека настигнет, галопом — и говорить нечего. Силища в ней медвежья, храбрость звериная, особенно когда за дитё родное заступиться надо.
II
— Федя! Гляди!
— Коля! Слушай!
— Андрей! След губи!
— За мной! Не отставать! К переправе, сколько духу есть! — на бегу отдавал приказания Четвёртый Харитон.
Сквозь сосны — бегом.
Через валежник — кувырком.
Через бурелом где ползком, где поверху — дали дёру ребята.
Впереди Харитон, за ним Коля, потом Федя. Сзади Андрей — след губит. В правой руке у Андрея бычий рог, наполненный нюхательным табаком, сдобренным мятными каплями. Из рога зеленоватой струёй табак сыплется и облачком пыли на следы ложится. Где густо, где пусто…
Нюхательный табак с мятными каплями любой след губит. Какое бы чутьё у зверя ни было — стоит ему нюхнуть этого снадобья, и пропало чутьё на сутки, а то и дольше. Что бы ни нюхал зверь — всё табаком пахнет.
В прошлом году, за месяц до открытия охоты, Камушкин со своим гончаком Казбеком начал истреблять зайца. Что ни день — то заяц, а то и два. Ни советы, ни запреты на Камушкина не действовали. Ружьё на плечо, свистнет Казбека — ив лес.
Досадно стало следопытам. Подманили они к себе собаку и дали нюхнуть табаку из пригоршни. Их Ковча по секрету научил этому. Казбек с полсуток чихал да облизывался. И как Камушкин ни бился, гончак ни одного заячьего следа в лесу причуять не смог. А дня через два ещё дали Казбеку нюхнуть.
— Чутьё пропало у собаки, — жаловался на деревне Камушкин.
Вот какое это снадобье — нюхательный табак, одобренный мятными каплями…
III
Вдруг медведица насторожилась. Вроде почуяла что-то недоброе. Перестала скрести себя лапищами.
Глянула на медвежат.
Мишка тут и Машка тут, а Ваньки нет.
Глазам не поверила. Приподнялась на задних лапах, ноздри растопырила, носом повела.
Мишкой пахнет, и Машкой пахнет, а Ванькой не пахнет. Мишка к ней и Машка к ней.
Мишка за хвост мать схватил, Машка за ухо треплет. А Ваньки нет.
Мишку шлёп и Машку шлёп. Ринулась иноходью медведица от куста к кусту, от сосны к сосне по Ванькиному следу:
тут пробежал,
тут кувыркнулся,
тут полежал — чует медведица.
А тут?
Человеком ударило в нос медведице сразу из-под четырёх кустов.
Взревела от ярости и галопом бросилась по следу. В пригорок в секунду, что на крыльях, взлетела. С пригорка в лощину не рассчитала — через голову кувыркнулась.
Остановилась. Вроде след потеряла. Человеком не пахнет. Носом туда-сюда. Глазами уставилась: на колодине мох сорван и след. Сунулась носом в след, потянула и… спёрло дыхание, защекотало в носу, в груди, и хозяйка леса так чихнула раз и другой, что фонтаны голубых искр хлынули из её маленьких глаз.