Солнце, ухватившееся за зубчатые верхушки елей и сосен, глядя на ребят, улыбается: тоже мне звероловы, капкан как следует не сумели поставить. Из перелесков чернолесья начало доноситься бормотание тетеревов. Будто весенние ручьи потекли по притихшему лесу. А когда громкая дробь дятлов понеслась с огромных сушин, то лес опять ожил, сбросив с себя предвечернюю дрёму.
— На посадки бы заехать, глянуть, — предложил Коля Тонкослух, — как-то они перезимовали?
— Дельное предложение, — заметил Харитон, — только успеем ли засветло? Через согру да нерасчищенные вырубки пока проберёмся…
— Успеть-то успеем, — замечает Федя Востроглаз, — но на севере я вижу тучку, которая не разрослась бы в тучу, и не разыгралась бы метель.
Андрей Сила смеётся.
— Чего смеёшься? — спросил Харитон.
— Да коли получше подумали бы, то тоже рассмеялись над затеей Тонкослуха — посадки-то наши ещё под снегом.
— Соображать надо, следопыт Сила, — замечает командир, — на расчищенных вырубках, где посадки, ветер всю зиму, как в поле, гулял. Какой же там глубокий снег?
— Вполне возможно, — нехотя соглашается Андрей.
— А чтобы убедиться в этом — пошли! — подал команду Харитон. — Андрюша, прокладывай лыжню!
Андрюша обрадовался. Ещё бы! Ему Харитон доверил вести отряд. — И рванулся вперёд, будто лось, — только сучья трещат. Остальные за ним.
В согре густые угрюмые ели, обросшие серым зеленоватым мхом, прижимают ребят к земле — не выпрямишься. Хлещут по лицам лохматые, колючие, упругие еловые ветви.
Тяжело.
В болотах лыжи проваливаются до талой воды. На каждую лыжу снегу налипает по пуду — не меньше.
Тяжело.
На расчищенных вырубках то в кучу лесного хлама врежутся лыжи, то с занесённого снегом выскоря вверх ногами летят следопыты, купаясь в растопленном снегу.
Тяжело.
Полушубки нараспашку. С загорелых, обветренных лиц пот градом катится.
— Ну как? — нет-нет да крикнет Андрей, обернувшись к ребятам.
— Молодец, Сила, — подбадривает Харитон, — держи направление к первому кварталу нашего леса.
— Есть держать к первому кварталу нашего леса! — глухо доносится от Андрея, ринувшегося в неудержимый последний бросок.
Весело. Солнце глянуло на ребят, приподнявшись на цыпочки из-за ельника, удивилось: «А ну как до меня доберутся эти одержимые?» — спряталось за лес.
III
Андрей, вырвавшись далеко вперёд, первым вышел на посадки. Вышел и ошалел. Ошалел от радости, глядя на знакомые кварталы, по которым стройными рядами торчали из-под снега пальцами верхних мутовок молодые сосенки и ёлочки. Пламя вечерней зари золотит верхушки молодняка, золотит зернистый снег междурядий посадки и золотит опушку не тронутого топором леса.
— Ребя… я в лесу! В нашем лесу! Сюда! Скорее ко мне! — кричал обрадованный Андрей.
Выскочившие из леса Харитон, Коля и Федя тоже ошалели от радости, глядя на посадки, и дурачились около квартального столба с прибитой к нему доской, на которой написано:
«Посадка произведена пионерами колхоза «Вешние воды» в 1967–1968 гг.».
— Ур-а! Нашему лесу! Ур-а-а! — не унимаясь, кричали ребята. Им вторило глухое вечернее эхо: «А-а-а…»
А поуспокоившись, размечтались.
— Года через два маслята пойдут в нашем лесу — хоть косой коси, — говорит дотошный грибник Харитон.
— И глухари появятся, по вёснам токовать будут, — вздыхает Федя.
— Появятся, коли брусника будет, — замечает Коля.
— А чего ей не быть, коли лес вымахнет, — утверждает Андрей…
Тучка, что была на севере горизонта, незаметно для ребят разрослась в огромную, тёмную, толстую тучу. Потушила неуспевшую отпылать вечернюю зарю, закрыла весь небосвод и начала исходить густыми, крупными хлопьями снега. В лесу потемнело.
— Готовиться к ночлегу! — подал команду Харитон. Застучали топоры следопытов…
Глава пятая
— Что-то ребят долго из лесу нет, — глянув в окно, беспокоится мать Харитона, — не заблудились бы.
— Не заблудятся, — сдерживая улыбку, ответил отец, не отрываясь от газеты.
— А ты чего улыбаешься или опять какой сговор у вас с Харитошкой?
— Да какой там сговор, просто, уходя, Харитошка сказал, что, может быть, они заночуют в лесу.
— Этого ещё не хватало, в такую непогодь!
В избу вошёл Ковча и прямо с порога:
— А где же звероловы?
— Да не вернулись ещё, Митрич, — взволнованно отвечает мать, — уж не знаю, на что и подумать.