— С первой бороздой, Харитон Харитонович! Ха-ха-ха-ха!
Махнул рукой председатель в ответ: «С баб много не спросишь», — дальше идёт.
И мужики от баб не отстали — тоже кучками пособирались, чешут поясницы да затылки, дымят махоркой, зубы скалят, вытаращив глаза на Заречное поле, на полянку Овсяную. Как на солнышко красное.
Держись, председатель! Всё в жизни бывает!
Глава третья
I
Не успел председатель правление собрать, в район вызвали.
— Совещание председателей колхозов по вопросу посевной. Только что телефонограмма получена, — доложил секретарь.
«Эх, как некстати, — подумал Харитон Харитонович, — а ехать надо…»
За рулём сам Харитон Харитонович. Шофёр рядом как пассажир. «Газик» медленно спустился к реке, ещё медленнее пошёл по мосту плотины электростанции. Председатель любуется плотиной, любуется электростанцией. Вспоминает: были голоса и не робкие, и не слабые:
«Пустая затея!»
«А то не пустая?»
«Паводок быки сорвёт, что корова языком слизнёт». «А то не слизнёт?»
«Лёд напрёт, и плотина, что мыльный пузырь, тресь — и нет её».
«А то устоит?»
Пятый год звенят в трёх колхозах пилорамы. Качают насосы воду из реки на скотные дворы. Пятый год заброшены в деревнях керосиновые лампы.
«Вот тебе и мыльный пузырь», — улыбнулся председатель.
Мимо скотного двора, что построен из добротного леса, ещё медленнее поехал председатель. Глянул, вздохнул: «Что дворец! В самый лютый мороз коровы вымя не подморозят».
И на гаражи глянул Харитон Харитонович. Тесовые, крытые дороженым тёсом. Второй год ни одна машина под снегом да дождём не ржавеет.
А потом по обеим сторонам дороги поле с озимыми потянулось. Озимь густая, тёмно-зелёная.
— Удалась, — сказал председатель шофёру, кивком головы указав на поле. — Молодцы пахари!
— Ещё бы, — подтвердил шофёр.
За полями потянулись чищи. Сенокосные угодья тоже, как и поля, обгорожены косыми огородами от дороги, от поскотины. У одной чищи Харитон Харитонович вышел из машины, перескочил через канаву, подошёл к изгороди, что ощерилась косыми пряслами жердин, будто птицы распростёртыми крыльями. Покачал вересовые колья, переплетённые еловыми вицами, — ни с места — что цементные. Попробовал сломать осиновую жердь — гнётся, что стальная, со звоном вырываясь из рук, не трескается. Попробовал переплёт еловой вицы ножом стругнуть — нож скользнул, что по кремню красному.
— Это работа! — улыбнулся председатель. А в машине шофёру сказал: — Вересовый кол, осиновая жердь да еловая вица — огород будет век стоять, так отец говорил. Этому огороду сорок лет минуло, как отец поставил. Любил всё делать на века.
— Угу, — согласился шофёр, а про себя подумал: «Ты от отца тоже не отстал, что ни сделаешь, всё на века».
Кончились чищи, дорога лесом пошла, где через согру, где бором. В согре бородатые, поросшие седым зеленоватым мхом уродливые ели да густой ольшаник с дымящими серёжками подступали к самым канавам дороги. В бору редкие, чудом уцелевшие от вырубки сосны так широко раскинулись зелёными пушистыми сучьями, будто хотят защитить пробивающуюся сквозь сплошной валежник, завалы сухих сучьев, коры, щепы и другого лесного хлама молодую поросль.
Председатель молчит. Задумался.
— Весь лес свели, — недовольно заметил шофёр. — И кому нужна эта сплошная вырубка!
Председатель промолчал.
А шофёр своё:
— Вот какая штука эта сплошная вырубка. Я не знаю, кому она нужна. С лесничим говорил — и лесничий не знает. Трудная задача эта сплошная вырубка: рубят всё подчистую, а берут только деловую древесину. А всё остальное — недомерки по длине и толщине, сучья, вершины, кора, щепа, пни — остаётся на месте. Гниёт, преет, сохнет, горит. Там, где стоял лес, остаётся страшная и жалкая пустыня. Холодный ветер без задержки летит от Архангельска до Вологды. Пересыхают ручьи, мельчают реки, зверь вывелся, птицы покинули наши края. Ни грибов, ни ягод.
Подъехали к речке Быстрице, которая стала не шире канавы, а воды в ней — курице по колено, хотя недавно закончился паводок.
— Харитон Харитонович, а правда, что когда-то Быстрица мельницу крутила?
— Круглый год мельница работала. Какая бы жара ни стояла, воды хватало.
— А может случиться так, что все наши реки пересохнут? — не унимался шофёр.
— Нет, Вася, — ответил председатель, — этого не случится. Пройдут десятки лет, и лес вырастет, и реки водой нальются. Ну-ка поднажми на педаль, не опоздать бы на совещание, — глянул на часы председатель. И замолчал.