— Которая ваша машина?
— А вот та, что поближе к нам. Искру поискать хочешь или гусеницу? — не переставал зубоскалить тракторист.
Харитон подбежал к трактору, вскочил на сиденье, взялся за руль, дал газ и пошёл… и пошёл… и сделал круг по загону. Подъехал, остановил трактор. Выключил мотор.
— Вот вам и искра, вот вам и гусеница, и пашете вы, товарищ тракторист, неважно. Зачем столько глины навыворачивали? Лемеха приподнять надо, — заключил Харитон.
— Извини, парень, как тебя звать, не знаю, — смущённо говорил тракторист, сняв с головы пилотку. — Я просто подурачиться хотел. Но неудачно получилось. А насчёт зимника Василий правду говорит. Не проедешь. Ехал бы лучше большаком. Прямая всегда на кривую выведет. А на шутку не обижайся. Мы ведь тоже вчерашние солдаты.
Но не внял Харитон совету и этих трактористов.
III
После проливного дождя очистилось небо и вечерняя заря через вырубки и гари лиловым полымем залила обширное лесное болото. Бело-розовой чашей с низенькими сосёнками и такими же низенькими берёзками, окаймлённое со всех сторон хвойным лесом, раскинулось оно перед Харитоном в не виданном им наряде.
Остановил Харитон Коня у кромки болота и как зачарованный глядел и глядел, не отрывая глаз.
На болотных былинках, на иголках сосёнок, на зубцах берёзовых листьев, на янтарной морошке, на краснеющей клюкве и начавшей темнеть голубике на бело-розовом мху дождевые капли мириадами маленьких солнц чуть дрожали, светились всеми цветами радуги. А напротив и совсем недалеко от Харитона на одной ноге, вытянув длинную шею, подняв голову и не шевелясь, стояла розовая от зари белая цапля. Из леса вышел тёмно-бурый лось-великан и, почуяв человека, бросился в болото, и, попав в полымя зари, стал тёмно-алым с ярко-рубиновыми глазами. Тёмно-алый лось бежал по болоту размашистой рысью, утопая по колени в болотной жиже то алыми, то розовыми веерами брызг, вылетавших из-под его широких копыт. Откуда-то из-за леса с высоты розовым камнем с шумом и треском шлёпнулся в болото чирок-тресунок. Шлёпнулся и замер.
— Какая красота! — вздохнул Харитон.
Соболь бросился вдогонку за горностаем по зимнику — по зимней дороге через болото, но провалился в трясину.
«Не проехать, — подумал Харитон, — трактористы были правы».
Заря потухла.
Алое полымя ушло через вырубки и гари туда, где спряталось на покой солнце. На болоте местами появились облачка тумана. Закрякали утки, засвистели утята. Закурлыкали журавли, тоскливо закричала белая цапля: «А! А! А!»
В лесу жалобно, по-кошачьи промяукал, а потом захохотал филин.
Жуть.
Мурашки заходили по спине Харитона.
— О-го-го! — крикнул он, но даже эхо не отозвалось парню. — Вернуться? Нет… Завтра обойду болото, — решил Харитон.
IV
С восходом солнца, а восхода солнца пришлось ждать недолго, так как не успела потухнуть вечерняя заря, как занялась утренняя, Харитон двинулся в путь.
— Ну, ребята, поехали, — и потрепал по крутой шее Орлика и погладил лобастого Соболя. — Время не ждёт.
Харитон решил обойти болото справа, держаться поближе к болоту, но с первых же шагов Орлик начал проваливаться по колени в приболотной, поросшей травой и мелким кустарником тряской земле. Пришлось отступить далеко в лес до плотной земли. Но ехать на коне в густом лесу без дороги и тропинок — трудно. То на пути лежит сваленное дерево, то непроходимая чащоба, то целые делянки бурелома, то трясина, то непредвиденные болотца, то заросли малинника и крапивы. Всё это надо Обходить, объезжать…
Солнце свернуло с полудня, но Харитон так и не встретил ни тропинки, ни дороги.
Объехал ли болото, да и где теперь оно, тоже не знал Харитон.
Лес и лес. Буреломы да чащобы непроходимые. К вечеру так умаялся Харитон и так умаял Орлика, что, увидев раскидистую ель на сухом месте, решил ночевать. Да и не было другого выхода.
— Ладно. Утро вечера мудренее, — рассёдлывая Орлика, подбадривал себя Харитон.
Наутро, наметив по компасу и карте маршрут, опять стал продвигаться. Надо же выбраться из леса…
— Стой, Орлик! — остановил коня Харитон. — Кажется, мы не на шутку заблудились. Срамота да и только. А ещё следопыт, будущий пограничник, — досадовал на себя Харитон. — Думай, пограничник, — сказал сам себе Харитон, — а то пропадёшь ни за понюх табаку, как говорит Ковча. Стой, стой, стой, — ударил себя ладонью по лбу Харитон…